— Сударь, — промолвила Амели, обращаясь к невольно отступившему мэру, — у меня действительно билет; но, знаете, когда не находится покупателей, то продать товар не так-то легко…
Ей хотелось добавить: ведь для того, чтобы умереть с голоду или вести жалкую жизнь работницы — надо тоже иметь мужество… Но Амели не умела складно говорить. Она повернулась и пошла к дверям, принужденно смеясь. Это был смех сквозь слезы. Ее остановили.
— Вы спасли эту даму, — сказал мэр, — и знаете, где она живет; вам придется показать дорогу тем, кто будет сопровождать ее домой. Кроме того, нужно составить еще один протокол; в основу его также будут положены ваши показания. До этого мы не можем вас отпустить.
Имени Николя Амели не назвала, испытывая мстительное наслаждение при мысли, что судьба этого человека, насмеявшегося над нею, в ее руках. «Он будет терзаться от страха день и ночь, оттого что я знаю его тайну!» — подумала она.
XXXVI. Обыск
Господин N. вернулся в свой кабинет и только там успокоился, видя, что ему больше ничего не угрожает. Он крепко сжимал бумажник, с гордостью вспоминая, как мужественно унес эту улику под свирепыми взглядами Николя. Его самолюбие было удовлетворено; с другой стороны, следователь сознавал, что избежал опасности, и был поэтому рад вдвойне. Он начал разборку бумаг, найденных у Обмани-Глаза. Среди них попались расписки на имя Нижеля, торговца, проживающего на улице Монмартр, в доме № 182.
«Где бишь я встречал это имя?» — раздумывал чиновник.
Вдруг он вспомнил про расписку, обнаруженную в набалдашнике дубинки разносчика и подтверждавшую, что некий Мат… Мае… уплатил Нижелю, с улицы Монмартр, двести франков. «Все сходится! — подумал г-н N. — Какое открытие!» Он задался вопросом, не мог ли Огюст Бродар участвовать и в убийстве, совершенном в каменоломне? Правда, он был тогда совсем мальчишкой… Но кто знает?
Многообещающее дело! В бумажнике были и другие документы, имевшие отношение к Николя; о них тоже нельзя будет умолчать. Тем хуже для сыщика! Правда, кубок, который граф де Мериа подарил г-ну N., свидетельствовал о кое-каких поблажках, допущенных следователем; но ведь сходства этого кубка с украденным пока еще никто не заметил; к тому же его можно спрятать.
Нужно поскорее отмежеваться от Николя и Гектора. Почему он раньше не сделал этого? Горько сожалея о своей ошибке, г-н N. решил порвать с ними открыто: тогда уже никто не посмеет обвинить его в потворстве преступникам…
Некоторое время, глядя на разбросанные по столу документы и на бумажник, г-н N. обдумывал положение. Нужно сделать широкий жест, чтобы доказать свою неподкупность; в то же время следствие по делу Обмани-Глаза подтвердит его проницательность… Вдруг ему пришла в голову блестящая мысль: удовлетворить настойчивые просьбы вдовы Микслен насчет обыска в приюте. По уверениям несчастной матери, там можно будет напасть хоть на след похищенной девочки.
«Матери бывают иногда чрезвычайно прозорливы, — подумал г-н N., — но тут никакая прозорливость не поможет: ведь девчонка, как я слышал, умерла… Они ничего не найдут!»
Воодушевившись своим решением, следователь выписал ордер на обыск, позвонил курьеру и велел отнести ордер в префектуру. Кроме того, он распорядился, чтобы в нескольких газетах напечатали такую заметку:
«Следователь, г-н N., по настоянию вдовы Микслен, разыскивающей дочь, приказал произвести обыск в приюте Нотр-Дам де ла Бонгард. Это обыск, по всей вероятности, не даст никаких результатов, но как нельзя лучше свидетельствует о полной беспристрастности вышеназванного служителя Фемиды».
Чиновнику казалось, что таким манером он одним махом избавится от Николя, Гектора и Эльмины; его распаленному воображению уже рисовалась головокружительная карьера после долгого прозябания. Но он забыл о Девис-Роте. Хоть иезуит и снял с себя всякую ответственность, плохо пришлось бы тому, кто на радость безбожникам вздумал бы приподнять завесу над тайнами приюта. Уверенный, что задуманный маневр обеспечит ему полный успех, г-н N. в действительности строил здание на песке.
На следующий день заметка появилась в печати. Следователь не тревожился за руководителей приюта. «Если им нужно будет замести следы, — думал он, — они успеют это сделать. Таким образом, ни с той, ни с другой стороны мне не угрожает опасность быть скомпрометированным». Однако заметку не прочитал ни де Мериа, ломавший себе голову над запиской, при помощи которой Николя так легко его обманул, ни сам Николя, выжидавший в гостинице отъезда своего друга из имения. А Девис-Роту эта заметка попалась на глаза лишь днем позже.