Лезорн почти успокоился: человека, мечтающего о богатстве, всегда можно подкупить.
— Вы мне не сказали, кто поручил вам разыскать меня и мою семью?
— Одна революционерка-иностранка, которая сейчас вернулась на родину. Она велела мне найти госпожу Руссеран и попросить ее позаботиться о детях Бродара. Вот и все.
Лезорн засмеялся.
— Забавная идея — поручать Руссеранам заботиться о Бродарах!
И он сообщил Кервану все, что знал о первом покушении на жизнь Руссерана и о его смерти.
«Нет ли у этого парня еще и другой цели, — подумал Лезорн. — У него странная манера держаться. Во всяком случае, доверять ему не следует.»
Через несколько дней, когда Керван принес художникам материалы для работы, Мозамбик воскликнул.
— Смотреть, как ее походить Анжела Бродар.
И он указал на вырванный из книги листок, в который были завернуты тюбики с красками.
Художники стали рассматривать рисунок. Изображенная на нем девушка действительно напоминала Анжелу.
— А ведь правда!
На глазах у Жеана навернулись слезы.
— Разве вы знаете Анжелу Бродар? — спросил Керван.
— Ну конечно же! А вы?
— Лично — нет, но я знаком с женщиной, которая интересуется судьбой Анжелы.
— Кто же это?
— Вы, по-моему, славные ребята, и никому не скажете, если я назову ее имя?
— Можете быть спокойны.
— Это Анна Демидова.
— Анна? Анжела часто говорила нам о ней, а также и о другой своей подруге, Кларе Марсель.
— О Кларе Марсель! — воскликнул, в свою очередь, Керван.
Их беседа в этот день затянулась. То, что узнал молодой Дарек, доказывало справедливость его подозрений насчет мнимого Бродара. Положительно, от этого человека за версту пахло злодеяниями, и честные люди не могли этого не замечать. Но отныне у Кервана были союзники. С их помощью он найдет разгадку тайны и разрушит все козни. Может быть, ему даже удастся вывести на чистую воду основателей приюта Нотр-Дам де ла Бонгард. По-видимому, дом призрения неимущих девушек мало чем будет отличаться от этого приюта.
LVII. Мать и дочь Марсель
Благополучно выбравшись из подземелья Девис-Рота, вдова Марсель и ее дочь юркнули в темный переулок.
Эти гадюки питали друг к другу привязанность — единственное человеческое чувство, на какое они были способны.
— Куда мы идем? — спросила дочь шепотом, прижимаясь к матери, чтобы не потерять ее в потемках.
— Увидишь! — ответила мать, увлекая ее за собой.
Они скользили вдоль стен, как тени. Каждый раз, когда им попадался фонарь или газовый рожок, они делали крюк, чтобы обойти его. Дочь больше не задавала вопросов. Наконец они добрались до узкой, извилистой улицы возле Лионского вокзала и свернули в переулок Мулен. У одного дома они остановились. Привратницкой здесь не было; мать отперла дверь одним из многочисленных ключей, лежавших в ее бездонном кармане, и обе поднялись на пятый этаж.
— Мы спасены, — промолвила старуха, — спасены хотя бы на время.
— Где мы?
— В моем убежище. Если у крысы только одна нора, ее быстро поймают. Здесь нам нечего бояться; я снимаю эту комнату под чужим именем и никогда не являлась сюда в своем обычном платье.
С этими словами она вытащила из кармана огарок, зажгла его и отыскала лампу. Помещение было меблировано весьма скудно: стол и кровать.
— Однако на этот раз придется выйти отсюда в той же одежде! — заметила дочь.
— Ты думаешь? — сказала старуха, вынимая из кармана все новые и новые предметы: щипчики, отмычки и различные другие инструменты.
Чувствуя себя в безопасности, Бланш прилегла на кровать и с любопытством следила за движениями матери. Та отперла один за другим несколько шкафчиков, искусно вделанных в стены, и извлекла оттуда белье, верхнее платье, бутылку вина, печенье. Эти шкафчики были еще вместительнее, чем ее карманы. Поднеся дочери рюмку вина и отхлебнув сама глоток, старая ведьма открыла другие, такие же укромные тайники, достала оттуда свертки с одеждой и помогла дочери все с себя снять. Надев на нее сорочку из грубого полотна и вязаную кофточку, она уложила Бланш в постель, как маленькую, и заботливо подоткнула одеяло; затем переоделась сама, но прежде, чем лечь, уничтожила одежду, в которой они пришли. Для этого она сначала разрезала ее ножницами на куски, а затем развела в камине огонь и сожгла все до последнего клочка. Бланш с восхищением наблюдала за матерью.
— Когда же ты приляжешь отдохнуть?
— Я еще не кончила.