Старуха взяла бутылочку с жидкостью темного цвета, подошла к дочери, и взъерошенные рыжие патлы Бланш, придававшие ей сходство с жаворонком, скоро стали черными, гладко прилизанными. С помощью другого снадобья был придан более смуглый оттенок не только ее лицу, но и всему телу. Затем вдова Марсель, взяв зеркальце, подала его дочери.
— Неплохо получилось! — заметила она.
— Какой я стала уродиной! — воскликнула Бланш, взглянув на себя в зеркало.
— Вот посмотришь на меня! — промолвила мать, смеясь. И, взяв другую склянку, она произвела ту же операцию над собой, с той разницей, что жидкость была коричневой. Ее волосы приобрели цвет коровьей шерсти, вполне гармонировавшей с цветом ее желтых глаз. Затем она с головы до ног натерлась жидкостью от которой кожа становилась смуглой. Теперь мать и дочь походили на мулаток.
— И ты тоже превратилась в урода! — засмеялась Бланш.
— Я всегда меняю свою наружность, когда живу здесь.
— Как ты нашла эту комнату с тайниками?
— Я сама их заказала.
— Но столяр может тебя выдать!
— Он уже умер.
Девушка вздрогнула. Ей уже не раз случалось видеть у матери какие-то тщательно спрятанные пузырьки. На мгновение ее объял ужас при мысли, что столяра отравили… Но она подумала: «Надо же было предотвратить опасность!», и успокоилась, готовая оправдать любое преступление, лишь бы оно гарантировало, что их не тронут. Старая мегера заметила волнение дочери, но не сочла нужным продолжать разговор на эту тему.
— Долго ли мы останемся здесь? — спросила Бланш.
— В зависимости от обстоятельств. Когда собирается гроза, птицам лучше сидеть в гнездах.
Старуха, подобно Санчо Пансе, любила иносказания.
— Что же мы будем делать?
— Ничего. У нас хватит средств, чтобы жить, ничего не делая.
— А почему бы нам не уехать за границу?
— Я хочу сначала выяснить, чем мы рискуем и что можем выгадать.
— То есть?
— Разве ты не понимаешь, какую опасность мы представляем для Девис-Рота?
— Да, понимаю.
— А когда от опасных людей не могут избавиться, то стараются с ними поладить.
— На каких же условиях ты согласна поладить с ним?
— Разумеется, на самых выгодных для нас!
Затем мать и дочь уснули.
Первое, что они услышали утром, был крик газетчика: «Приговор убийцам Руссерана — одно су!» Вдова Марсель вышла на улицу и купила газету.
— Тьфу, пропасть! — заметил про себя продавец. — И это называется «прекрасным полом»?
Произведя такое же впечатление на лавочников, старуха купила кое-чего съестного и вернулась к дочери.
— Ты еще в постели?
— Не садиться же мне у окошка в таком виде!
— Однако придется; я буду говорить, что ты — дочь африканского царька, а я — его вдова.
— Ну ладно! — сказала Бланш. Все это начинало ее забавлять.
Они развернули газету и стали искать отчет по делу Руссерана. В нем сообщалось, что главные обвиняемые — Санблер и Огюст Бродар — успели скрыться от правосудия. Лакей, которому приписывалась кража кубка, уже умер. Основную роль в судебном процессе играл надзиратель Соль (Вийон из Клерво). Парни, обвиняемые в том, что помогли Огюсту освободиться, отошли на второй план, а их возлюбленные — на третий.
Сначала вызвали Соля. Он сохранял безмятежное спокойствие; его крючковатый нос напоминал совиный клюв.
— Подсудимый, где вы родились?
— Право, не знаю. Ведь я сызмала бродяжничал.
— Сколько вам лет?
— Откуда мне знать, раз меня еще маленьким упрятали за нищенство в исправительный дом? Я не помню, что было раньше.
— Думайте, прежде чем отвечать! На что вы жили?
— Я почти всю жизнь провел в тюрьме. Поступая на работу, я не мог скрывать, откуда вышел, и меня немедленно увольняли.
— Почему вы стали надзирателем в тюрьме Мазас?
— Я мог работать только в тюрьме, там меня по крайней мере знали. На воле меня принимали за убийцу.
— Зачем вы содействовали бегству одного из главных обвиняемых?
— Чтобы хоть кому-нибудь помочь освободиться.
— Узнаете ли вы присутствующих здесь участников банды, освободившей Огюста Бродара?
— Нет, я их не знаю.
Председатель, очень недовольный, велит подняться подругам Шифара и его товарищей.
— А этих узнаете?
— Не больше, чем тех.
Соля присудили к пяти годам лишения свободы. Он вышел, напевая вполголоса свою песенку:
Смехотворный допрос молодых бродяг и их любовниц доставил немало веселых минут публике, а также присяжным, но довел председателя до крайнего раздражения. Несмотря на то что прокурор потребовал строгого наказания, присяжные сочли достаточным поместить всех до совершеннолетия в исправительный дом. Габриэль (он же Санблер) и Огюст Бродар были приговорены к смертной казни, оба заочно.