В этот день гостиная Эльмины была полна народу. Старая графиня Фегор и молодой секретарь католического комитета обменивались замечаниями насчет гостей. Словом, ничто не предвещало бури, когда вошли обе дамы, велев доложить о себе: «Мать и дочь Этьен».
Им весьма понравилась княгиня (муж ее в этот день отсутствовал), и они горячо одобрили ее идею основать общество вспомоществования неимущим девушкам. Г-жа Руссеран, полная энтузиазма, пожелала тотчас же принять участие в подписке; Валери с томным видом последовала примеру матери. Княгиня дружески обняла ее, говоря: «Это принесет вам счастье!»
Приятная беседа отвлекла Агату и ее дочь от грустных воспоминаний, и они обещали прийти через неделю еще раз. Графиню Фегор немало забавляла восторженность Агаты. «Ну и недалекая же эта госпожа Этьен! — подумала старуха. — Принимает ли она нас за глупцов, или сама принадлежит к их числу?»
Барон сиял.
— Я же вам говорил, что княгиня очаровательна! — повторял он.
Через несколько дней он обрадовался еще больше: княгиня любезно отдала визит своим новым знакомым. Ее приняли весьма гостеприимно, насколько это было возможно в скромной квартирке, которую занимали г-жа Руссеран и ее дочь, оставшаяся без мужа. Они пожертвовали в пользу нового дома призрения вдвое больше, чем обещали. Обе стороны хвалили немца; тот преисполнился важности. Какая прочная дружба возникла благодаря ему! Он гордился делом своих рук. Обмен визитами, несомненно, участится: ведь княгиня так мила, а г-жа Этьен и ее дочь столько сделали для вновь основанного общества!
Случилось так, что Агата и Валери ни разу не застали князя дома. Однако при всей своей занятости он не хотел больше откладывать знакомства с такими благородными и щедрыми дамами. Как-то князь, изысканно одетый, явился в гостиную, склонился в почтительном поклоне и начал приветственную речь. Но закончить он ее не успел: громко вскрикнув, Валери упала в обморок.
Взволнованная мать вынесла ее из гостиной с помощью нескольких мужчин. Больше всех суетился немец. Хотели послать за врачом, но Агата отказалась и увезла дочь в кебе, сопровождаемая лишь старым Вармером. Когда они вернулись домой, Валери почувствовала себя лучше: свежий воздух подбодрил ее.
— Сударь, — сказала г-жа Руссеран барону, уложив дочь в постель, — вы, по-моему, порядочный человек, и мы обязаны вам жизнью; разрешите задать вам вопрос.
— Я к вашим услугам, сударыня.
— Как давно вы знакомы с князем Матиасом и его женой?
— Княгиню я видел еще в дни ее молодости в Германии, при дворе ее отца; с князем же до приезда в Лондон не встречался.
— Он чрезвычайно похож на одного негодяя, совершившего немало преступлений и способного на любую подлость.
— О, сударыня, это немыслимо! Всем известна трогательная история их любви. Это целая поэма!
— Можете ли вы рассказать мне эту историю?
— Нет, я не знаю всех подробностей. Секретарь общества…
Но Агата проявила твердость.
— Если вы хотите, чтобы мы остались друзьями, не будем больше говорить об этих людях.
— Я скорей умру, чем когда-нибудь опять к ним поеду! — добавила Валери.
Ни князь, ни княгиня не выказали ни малейшего интереса к здоровью Валери и даже не справились, как она себя чувствует после обморока. Все это подтверждало подозрения г-жи Руссеран и ее дочери.
Санблер угрозами и посулами заставил Пьеро дать обещание, что в гостях у княгини он будет вести себя хорошо. Несколько раз даже прорепетировали, как мальчик войдет в гостиную и как будет держаться, весело и непринужденно, подобно всем детям его возраста.
Второй свой визит чете Матиас новоиспеченный акционер нанес без приглашения. Пьеро, улыбаясь, шаловливо вбежал в гостиную и даже не заметил, как до крови оцарапал лоб о рыцарские доспехи, выставленные при входе. Он видел только мать. Ему было запрещено заговаривать с нею, если она сама не обратится к нему, но и тогда ему велели ограничиться лишь краткими ответами, заранее подготовленными Санблером.
— Если не будешь слушаться — никогда больше не увидишь мать! — пригрозил ему мнимый отец.