Погода была отвратительная, лил холодный дождь. Все сгрудились в крытых закоулках. Спать не хотелось, и завязался разговор: сначала о том, что всех одолела нужда, потом о газетных новостях. В этот день все газеты, независимо от их направления, отвели чуть ли не целую полосу одному и тому же происшествию: торговец подержанными вещами, по прозвищу Обмани-Глаз, не вышел из дому, как обычно; дверь его лавки на улице Шанс-Миди взломали и нашли владельца убитым, причем тем же манером, что и старика в каменоломне, и Лезорна, и Руссерана. На полу валялись драгоценности, похищенные у последнего. Какое отношение к его убийству имел старьевщик? Неизвестно. Но, очевидно, какая-то связь тут была. Полиция приступила к энергичным розыскам; можно сказать, что на улице Шанс-Миди ввели осадное положение. Обыски производились во всех домах.
— Тот, кто укокошил старьевщика, должно быть дьявольски хитер, если его еще не поймали! — заметил какой-то бродяга.
— А разве Джуда поймали? А Уолдера? А скольких еще других?
— Теперь держитесь! Полиции все равно, кого забрать, лишь бы пойманного казнили и можно было сообщить, что правосудие свершилось.
Угольщик крепко спал, закутавшись с головой в одеяло. Виднелась лишь густая копна его растрепанных черных волос да лохмотья, запачканные углем.
От скуки снова начали приставать к ребенку. Как он предан хозяину! Но, плотнее завернувшись в свои отрепья, маленький бродяга проворчал, словно усталый старик:
— Дайте же мне спать!
— До чего он смешон, этот будущий каторжник! — переговаривались кругом. — Он, наверное, и родился где-нибудь под виселицей!
Мальчуган презрительно усмехнулся, но, слишком утомленный, чтобы возражать, снова положил голову на ноги угольщика.
— Просто под дубом, на большой дороге, от какой-нибудь потаскушки! — заявил кто-то.
— Врете! — крикнул оборвыш. — Моя мать была важная дама! Ни у кого из вас такой не было! И господин Николя говорит, что я далеко пойду. Правда, он забывает обо мне всякий раз, как я исполню его поручение, и меня опять сажают, как бездомного, в кутузку. Но я вырасту!
— Как же звали твою мамашу? Маркизой де Караба или Спящей красавицей?
— Маму звали Эльминой.
Ноги угольщика под головой малыша вздрогнули.
Внезапно галерею осветил сноп лучей от потайного фонаря. Явилась полиция. Бродяги плохо рассчитали!
Мальчуган забился в промежуток между стеной и коленями угольщика. Тот повернулся спиной к фонарю и достал документы (очевидно, бывшие в полном порядке), чтобы предъявить их, если потребуется. Но показывать бумаги не пришлось: угольщику и мальчишке повезло, или, вернее, их спасла общая глупость: бродяги кинулись к выходу, словно стадо овец, но в темноте ошиблись, попали в тупик, и полицейские, которых было много, без труда их переловили. Все оказались беспаспортными. Впрочем, если б угольщика и задержали, то, наверное, отпустили бы, так как у него был паспорт.
Окружив группу человек в двадцать, полицейские всех увели. Среди арестованных оказалась целая семья — отец, мать, двое детей и дед. Судьба их была поистине плачевна: их выселили из квартиры. Оставшись без гроша, не зная, где найти приют, они провели весь день в подворотне, пока их не выгнали оттуда. Старик еле волочил ноги, дети озябли. Они отыскали какой-то сарай, но из сарая их выдворили. Тогда отец вспомнил, что бездомные ночуют в обжигательных печах, вот они и отправились туда. Глава семейства уже долгое время не мог найти работы и с негодованием рассказывал о своих злоключениях.
— Идите, идите, — отвечали полицейские. — Там разберемся. А, вы еще упираетесь?
Отчасти из-за того, что эта семья отвлекла внимание блюстителей порядка, они забыли проверить закоулок, где притаились угольщик и мальчишка. Никому не пришло в голову, что забрали не всех. Арестованных отвели в участок.
— Слушай, малец! — сказал угольщик, когда шаги стихли и вновь наступила тишина. — Хочешь остаться со мной? Мы купим тележку, лошадь и вместе отправимся в дорогу. Тебе будет со мной хорошо.
— Настоящую лошадь? — воскликнул мальчуган. — Ах, я так давно не катался! С длинной гривой?
— Длинной-предлинной, и с хвостом до самой земли.
Ребенок захлопал в ладоши.
— Но ты должен меня слушаться. Иди за мной!
Угольщик уверенно пошел вперед; по-видимому, он хорошо знал все ходы и переходы галерей. Мальчишка колебался.
— Что ж ты не идешь? Трусишь?