Но нахал резко высвободил руку с дубинкой, а другая непроизвольно потянулась к кобуре: * Двигай отсюда, гражданин, если не хочешь неприятностей на свою жопу. * Хочу неприятностей, - спокойно сказал Бурдаков, все ещё нелепо держа в руке пакет с пучком лука и моченым чесноком.
Впрочем, и рыночный блюститель догадался по напору Бурдакова, что он имеет дело не с простым налогоплательщиком, а, скорее всего, с таким же, как он, налогопотребителем. * Вы что, тоже из органов? - сменив гнев на милость, спросил милиционер.
Бурдакову не хотелось устраивать посередине рынка никаких разборок и выяснений отношений, и он лишь бросил на ходу, что такой же смертный, как все.
Лицо милиционера с хамелеоновской скоростью вновь поменяло милость на гнев, и он, командуя сзади куда идти, повел его внутрь рынка, где располагалась дежурная комната милиции.
В дежурке Бурдаков, показав наконец свое удостоверение, поклялся и наглецу и дежурному лейтенанту, что им не миновать наказания. Потому что такие, как этот сержант, только подрывают уважение народа к милиции.
Теперь, сидя за своим столом и размышляя о милицейской доле и людях, одни из которых приходят в органы за жирным куском хлеба с икрой, а другие за холодным куском свинца, он сожалел, что из-за нехватки времени он так и не сообщил руководству того сержанта о его хамстве. Он и листок из блокнота с фамилией сержанта и телефоном муниципальной милиции, где нахал проходил службу, до сих пор носил в бумажнике, но вот времени - времени катастрофически не хватало. * Потом, потом, потом, - скороговоркой приказал он сам себе, стараясь отогнать от себя раздумья и настроиться на изучение нищенского вопроса. Он поймал себя на том, что последние несколько дней, особенно после заседания в префектуре, где Маргарита вслух не побоялась высказать свои мысли префекту и всем окружающим, он только и занимался сбором материалов о бомжах и попрошайках. Да и ребята, теперь он уже был полностью солидарен с их мнением, были правы, что в столице появились целые нищенские кланы, поделившие город на свои районы и округа.
Вчитываясь в сводки происшествий, он подметил, что его взгляд самопроизвольно останавливается только на тех криминальных случаях, где замешаны бомжи и нищие.
"Задержан некий гармонист Ковалев. Надев зеркальные очки, он исполнял в вагонах электричек самые душещипательные шлягеры, наполняя карманы деньгами сочувствующих слепцу пассажиров. А задержан был Ковалев на месте преступления во время разбоя. После чего выяснилось, что он имеет не только стопроцентное зрение, но и является главарем банды подростков".
Следующая сводка, в которой опять же главным персонажем была нищенка, поразила его своей жестокостью. Женщина, приехавшая с малолетним ребенком из Молдовы, решила подкалымить путем попрошайничества. Взяла ребенка, загримировалась под старуху и вышла к "Метрополю". Вечером, как она объясняла в больнице врачам, к ней подошли несколько инвалидов, затащили в подворотню, и кто-то из них ткнул в глаз карандашом. Когда на крик сбежался народ, преступников-инвалидов и след простыл, а на месте преступления остался тот самый карандашик, из-за которого женщина лишилась глаза и уже до конца жизни останется инвалидом.
Десятки случаев задержания в метрополитене. Цыганок задержали с годовалыми детьми, которых предпринимательцы-попрошайки опоили маковым отваром, чтобы те были смирными. Инвалиды, разъяренные непочтительным отношением к себе со стороны пассажиров, враз находили свои ноги, продергивали их в подкатанные брючины и размахивали костылями, нанося побои обидчикам.
Он прочитал сводку, сделал для себя некоторые выводы и записал в блокнот, что в ближайшее время необходимо сделать санитарные зачистки. А сделать их нужно совместно с транспортной милицией на тех линиях метро, которые, по его мнению, пользовались особой популярностью у попрошаек. Это были, как правило, направления, примыкающие к московским вокзалам, где гости столицы охотнее занимаются милосердием. Конечно, самой насыщенной просящим народом линией, была кольцевая. С неё он и начнет операцию.
Бурдаков жирным фломастером начеркал на календаре несколько названий станций метро - "Белорусская", "Комсомольская", "Курская". Пока хватит. Затем буквами поменьше он записал название нескольких линий и станций метро - "Горьковско-Замоскворецкая", "Серпуховско-Тимирязевская", "Фрунзенская" и "Петровско-Разумовская". На этих направлениях, по его мнению, больше всего кипела попрошайническая деятельность. Станцию метро "Менделеевская" он опять обозначил жирным шрифтом. В милицейских оперативных сводках она чаще всего упоминалась, когда работники правопорядка устраивали облавы на бомжей и нищих. На этой станции задержанными можно было быстро набить целый автобус, привезти их в отделение и провести необходимую профилактику. Собирать же нищенский люд со всех подземных остановок для милиции было хлопотно и накладно. Да и зачем попросту время тратить?
Значит, "Менделеевская" чем-то притягивает бомжей, и вполне возможно, что слывет среди них станцией базовой. Там, где назначают место встречи.
Догадку Бурдакова подтвердила ещё одна сводка, в которой отмечалось, что именно на "Менделеевской" в центре зала была задержана женщина с хозяйственной сумкой, доверху набитой деньгами. Правда, банкноты были мелкого достоинства. Дежурный по станции милиционер, прежде чем задержать тетку, долго наблюдал за ней. Время от времени к толстухе подбегали дети, передавали полиэтиленовые пакеты с деньгами и вновь исчезали в подземных тоннелях. Тетка же, аккуратно рассортировав "кассу", укладывала деньги в сумку и как ни в чем не бывало принималась снова лузгать семечки и пялиться по сторонам. Впрочем, по её виду можно было догадаться, что она никого не боялась. И когда в отделении, пересчитав деньги, ей намекнули, что она использует труд детей, она нахально объявила, что все - её кровные. Причем, как выяснилось из дальнейших расспросов, за своих детишек, когда те не собирались к определенному времени, она не беспокоилась. Знала, что за потерянным нужно ехать в детский распределитель.