Афинская от души порадовалась сказанным ею каламбурам и, не сдержавшись, рассмеялась. Яхтсмен поднял стопку. На него опять нашло умиление. * Ты - талант, Таня. За тебя.
Она немного отпила из своей рюмки и продолжала мечтать. * А если учесть, что в нашей стране десятки миллионов жителей считают себя бедняками и получают от государства нищенские зарплаты и пенсии, то лет через пять, Паша, ты можешь спокойно получить мандат депутата какой-нибудь думы и забыть о том, что тебя разыскивает милиция. Только раздай гражданам по бутылке водки, и они за тебя проголосуют. * За бутылку, - сказал он, закусывая коньяк долькой лимона, - они и в президенты выбрать могут. * Пока могут. Но со временем умнее станут. Поэтому нам и нужно быть готовыми. Сегодня организуем профсоюз. Они - разгонят нищих и настроят приемников и приютов. А мы завтра, нищенская организация, запросим, чтобы государство отдало в наше распоряжение эти жилые помещения. Потребуем, чтобы нашу коммерческую деятельность не облагали налогами. Потребуем заграничные паспорта, чтобы посещать Европу и Новый Свет для встречи с нищими всех континентов для обмена опытом...
Она взглянула на часы: * Ба, Пашенька. Время шестнадцать. Меня же в Люберцах Кнорус ожидает с цыганским бароном, который нас с тобой ограбил.
Малость захмелевший Яхтсмен принял грозный вид и нахмурил брови: * Не понял. * Размечтались с тобой , и я забыла, зачем приехала... * Так мы же договаривались о встрече. * Заметь, договаривались встретиться сегодня вечером. А я к тебе в полдень пожаловала. Ты не задался вопросом: с чего бы это?
Яхтсмен вмиг отрезвел и вспомнил звонок Кноруса. * Ну, тогда спустись с заоблачных высот и объясни, в чем дело. * - Если честно, то я своего заместителя не видела уже два дня. Где он шляется - мне неведомо. Но сегодня утром он позвонил и сказал, что вышел на руководителя операции "Монахиня". Словом, вышел на человека, который утер нам с тобой нос и дней за семь положил в свой карман... * - ... по самым скромным подсчетам, более полумиллиарда рублей. Кстати, собранных на моей территории. Так я с него их и должен получить, согласна? * Частично. Правильнее будет сказать, мы должны поделить прибыль на троих.
У Яхтсмена жадно и зло загорелись глаза. Теперь и у него вмиг исчезло романтическое настроение. Когда дело касалось денег и личной выгоды, он умел взять себя в руки и отбросить лирику, этикет и различные предрассудки. И делить поровну деньги, полученные на его территории, он не позволит. * Объясни, может, что-либо я не так понимаю. * Да, не понимаешь. Может быть, в этом есть и моя ошибка. Дело в том, Паша, что операцию "Монахиня" разработала я. Еще осенью. Но не хотела её внедрять по одной простой причине. В рясах, напяленных на телогрейки и пальто, монахини выглядели бы нелепо. Согласись? * Не знаю. Это твои актерские штучки. * Так вот. Чтобы провести этот спектакль, я ждала наступления теплых весенних деньков. К тому же после зимней спячки и настроение людей улучшается, а это благотворно отражается на количестве и качестве пожертвований в пользу ремонта и строительства храмов. * Может быть. Не тяни кота за хвост. * А я уже все сказала. Разработка операции - моя. Территория - твоя. Провел её кто-то третий. В данном случае цыганский барон. Выходит - деньги на троих.
Яхтсмен встал и заходил по кабинету. * Так-то оно так, Танюша. Только ведь при заключении договора все партнеры должны скрепить его своими подписями. В данном случае - словом. Но вы у меня-то разрешения не спросили. Я в подписании этого договора не участвовал. * Ты я вижу ни черта не понял. Меня ведь тоже не спрашивали, украв план и разработки проведения операции. Ты, Яхтсмен, - она впервые за все время встречи назвала его по кличке, - как детская заводная игрушка. Доехал до стены, уперся рогом в неё и буксуешь. Повторяю: я никому не позволяла пользоваться своими идеями. Если бы я провела мероприятие сама, то получила бы не полмиллиарда, а два! Понял?
Яхтсмен, обескураженный гневом и напором Афинской, постарался немного успокоиться и сбавил спесь: * Тогда надо ехать и брать барона, извини, за яйца. * Да ты совсем тупой, братец!
Яхтсмена передернуло. Он хотел грязно выругаться, но опять взял себя в руки, что было прямо-таки не в его правилах. На него находило оцепенение, когда он спорил с этой женщиной. Он укрощал себя и позволял, как она того хотела, высказываться ей. Он понял, что сдерживает себя только потому, что сегодня и всегда хотел бы видеть эту женщину такой, какой она была полчаса тому назад. Немного ироничная, но нежная и ласковая. * Ну, пусть я дурак! Так чего же я теперь-то не понимаю? * Барон и его команда - такой же равноправный партнер, как и мы с тобой. Пойми, кто-то четвертый и самый умный перехитрил нас всех. У меня взяли идею. У тебя на территории её внедрили. У барона взяли людей. Этот четвертый - со всех что-то сорвал. * Ты знаешь, кто он? * Догадываюсь. Но, думаю, через несколько часов буду знать точно. Ну, что, вместе поедем на встречу с Кнорусом и бароном? * Так это же Кнорус! - осенило Яхтсмена. * Больше некому. Мог быть ты - но спектакли не твое амплуа. * Это точно, - подтвердил Яхтсмен. * Мог быть барон. Но, уверяю тебя, залетный человек просто не в состоянии оценить московской ситуации и так тщательно все спланировать. Значит, ему кто-то помогал. Ну, это могла быть я. Кстати, у нас ещё будет время повторить такую же операцию. * С монахинями? * Необязательно. Это могут быть и воины-интернационалисты, вышедшие на улицы в знак протеста просить подаяние. Это могут быть дети-инвалиды. Это могут быть матери-одиночки. Представляешь: ни одного калеки, ни одного ветерана, ни одного музыканта только матери-одиночки. Все просят милостыню. Вот это акция! Но такие мы будем устраивать, когда будет партия или профсоюз.