— А чего светло-то так? И тепло?
Смотрю на себя и не узнаю. Моё тело — молодое, лет двадцати пяти, не больше, и, что важно — одет я весьма неплохо для этой эпохи. И окружающие глядят на меня с почтением. Хотя, глядит всего пара человек, остальные глаз не поднимают.
Решение приходит молниеносно. Наклоняюсь к таксисту и шепчу:
— Мы в прошлом. Если не хочешь на костёр, как колдун, попасть — молчи. Я тут, судя по всему, главный.
Кучер посмотрел на меня с изумлением, но кивнул, явно решив, что в такой ситуации лучше не спорить. Он замолк и тоскливо огляделся вокруг. Отхлебываю из деревянной баклажки холодной и удивительно вкусной воды и, повернувшись к окружающим, говорю:
— Что глазеете, коня спасайте!
Наш «двигатель» мощностью в одну лошадиную силу валялся в остатках упряжи, явно тоже пострадав от недавнего «ДТП». Моё ободранное воинство опомнилось и кинулось спасать коня, оставив мне лишь одного собеседника, которого я опять же случайно знал по имени. Это был первый батюшка в новой церкви, или приходской священник — кто их там разберет? Имя у него было Герман. Об этом тоже писали в газетах! А вот как зовут меня, или, например, кучера, я не помню. Герман одет, конечно, бедновато, но все же не так, как остальные — этот хоть не оборванец. На груди у него висит огромный крест, внушающий уважение.
— Что, отец Герман, веди меня домой, о коне без нас позаботятся.
— Барин, Алексей Алексеевич, куда вам своим ходом? Сейчас кликну ещё телегу. Ой, зря вы решили озоровать, да с горки так лететь! — запричитал священник, решая сразу несколько моих проблем.
Во-первых, я — барин и теперь знаю своё имя, во-вторых, я не спалился и с именем священника — правильно его вспомнил, в-третьих, меня отвезут домой, и не надо гадать, где он находится.
— Слышь, Алексей Алексеевич! — внезапно решил открыть рот таксист. — Как бы нам домой попасть?
Сука! Сказал же — молчать! Вот как его заткнуть?
— Ты что, Тимоха, ополоумел? Сначала чуть Алексей Алексеича не убил, а теперь дерзишь? — встал на мою защиту поп.
— Да я обернулся только…, — попытался оправдаться кучер, явно говоря про автомобильную аварию. — И не Тимоха я, а Адам…
— Вот ирод! Адам он! На тебе! — и могучий поп врезал своим посохом по голове кучера, попадая не иначе в больное место таксиста и повергая того в беспамятство.
Ну какой полезный человек этот поп — решил ещё и проблему с сильно болтливым, но тупым попаданцем!
Коня не спасти! Лица моих крепостных по этому поводу выражали вселенскую скорбь, мне же лично было пофиг. Пусть сами переживают, а у меня и без того голова раскалывается. Вскоре приехала телега, и нас с таксистом аккуратно погрузили на солому. Комфорта там было мало — солома колючая и жёсткая, к тому же пахла навозом. Ну да ладно, как говорится, не до жиру.
Зря я опасался, что не найду барский дом, он был единственный двухэтажный на всю округу. Осторожно захожу, передвигаясь с помощью священника, внутрь, где меня встречает охающая жабоподобная бабища, тем не менее вкусно пахнущая свежеиспеченной сдобой.
— Матрёна, осторожнее, барин покалечился! — сурово произносит Герман, взяв ситуацию под контроль. — И пошли кого в город за лекарем.
— Тимоху тоже в дом тащите, — отдаю приказ пейзанам. — И отправляй за лекарем немедленно, худо мне.
Шатаясь, бреду в свою комнату. Ну, как в свою… Она точно моя, раз ноги сами несут меня в нужном направлении. Первым делом — на горшок. Он стоит за ширмой, как я и предполагал. Потом срочно захотелось курить. Где там моя табакерка? Но тут меня пронзила мысль: откуда я это могу знать? Я ведь понятия не имел, где находится эта комната, не говоря уже о горшке. Да и курить я бросил ещё в десятом классе! Кидает в холодный пот, но сейчас не до рефлексий — боль накатывает волнами, сил терпеть просто нет. Похоже, тушка барина, в которую я переселился, серьёзно пострадала. Чувствую, как теряю сознание и проваливаюсь в беспамятство.
Очнулся от резкой боли в руке. Кто-то колет меня чем-то острым, и это вовсе не сон. Открываю глаза и вижу толстого дядю с таким важным выражением лица, которое не у каждого губернатора бывает. Кошу глаза вниз и ору: