— Твоя жизнь рушится и ты в отместку рушишь ее другим?
— Да ничего тебе не будет, Чумичка! — я вздыхаю, — Мне уже всячески намекнули никак тебя не трогать, боятся жалоб в Министерство Образования… Ходи, рыгай в свое удовольствие…
— Оценила, да?
— Оценила…
— Я бы все равно под тебя не прогнулась, Стелла. Меня жизнь не сломала и ты не сломаешь тем более. Неужели в тебе нет ничего человеческого? У меня была возможность пожить хотя бы пол года нормально, как человек… Дальше выпуск и до свидания. Я не в институт не поступлю, ни работу не найду себе нормальную. Из одного дерьма попаду в другое. Может эта информация как-нибудь улучшит твое настроение…
Еще одна несчастная. Надо бы порадоваться, но не хочется.
— Мне уже ничего его не улучшит…
— Любое дерьмо закончится, ты уж мне поверь!
— Сомневаюсь…
— Ладно, Стелла, хорош реветь! Такие, как ты реветь не должны! Соберись уже, развела нюни! Иди дрессируй своих болонок или покорми с руки Лавренова. Если влипла во что-то, обращайся, начистим морду. Дерешься ты, кстати, не плохо, мое почтение. Где так научилась?
— У меня есть старший брат.
— Ну вот! Или позвони, пожалуйся старшему брату!
Она поднимается и собирается уходить, но внутри шарашит ощущение, что я должна ее предупредить.
— Стой, Чумичка! Ты с Гофманом поосторожнее, а то реветь будешь, не ведись на него, он уже половину школы перебрал, а Антошка второю половину… Он на тебя поспорил, а сейчас по ушам ездит. На меня они тоже поспорили…
— И из-за кого из них ты ревешь?
— Пф! Сдались мне эти дети! Думают только членами, сегодня одна нравится, завтра другая. В сентябре один с Гришиной зажигал, другой с Никишиной, через неделю поменялись, а еще через неделю испарились. А эти наивные дурехи до сих пор ревут. Поэтому предупреждаю тебя, чисто по женски…
— Ну спасибо тебе за предупреждение. К счастью, на такое я не ведусь!
Ну-ну! Не ведется… Но Чумакова уже уходит и я снова могу пореветь спокойно.
Весь вечер валяюсь в кровати лицом вниз. Гришина и Никишина поехали в кино. Идиотки. За окном бушует шторм. Посмотрим, как они собираются возвращаться в нулевую видимость. После успокоительных меня отпустило, я даже попыталась спасти заплывшие от слез глаза патчами, но выглядела отвратительно. Когда завибрировал мой телефон, хотела позлорадствовать, что дурочки нуждаются в моем совете, как вернуться домой, но вместо знакомых имен на моем экране высветилось: «Нищеброд» и я удивленно нахмурила брови.
— Алло…
— Подойди к черному входу, — говорит запыхавшимся голосом.
— Зачем?
— Стелла, давай живее, меня сейчас отсюда сдует нахрен!
Беру первую попавшуюся куртку из шкафа и спускаюсь вниз, заворачиваю к запасной лестнице и оказавшись в тамбуре, открываю замок. Сумасшедший ветер с дождем и снегом сразу же настежь распахивает железную дверь и едва не зашибает трясущегося от холода нищеброда. Не дожидаясь приглашения, он сразу ныряет внутрь и поочередно дышит в ярко-красные ладони.
— Ты чего тут делаешь? — я теряюсь и смотрю на его мокрую, заледеневшую одежду, — Сюда нельзя!
— Я на минуту, — он лезет в джинсы и негнущимися пальцами ковыряется в карманах, — Дай руку.
Не дожидаясь, Скворец протягивает мне мой браслет и сердце сразу срывается с места, я беру его из его ледяной ладони и закусываю нижнюю губу.
— Слушай, Светка извиняется… — он начинает неловко мяться.
— Мне не нужны никакие извинения и объяснения, можешь ничего не говорить, — я не свожу глаз со своей блестящей цепочки, пытаюсь застегнуть ее на руке, но мне очень неудобно, поэтому просто крепко зажимаю браслет в кулаке, — Главное, что он снова у меня. Спасибо…
Я поднимаю глаза и смотрю, как Скворец стучит зубами.
— Ты мог просто позвонить и сказать, что с браслетом все в порядке. На улице же настоящий апокалипсис…
— Да я с утра его с собой таскаю, иду домой. Вы живете по пути.
В тамбуре начинает мигать лампочка, а воздух разрезают звуки шатающегося метала.
— Что с твоим лицом? — спрашивает Скворец.
— А что с твоим? — отвечаю насуплено и поднимаю голову к потолку, лампочка опять мигает.
Внезапно свет полностью выключается и мы остаемся стоять в кромешной темноте под звуки страшной колыбельной ветра.
— Здесь иногда выбивает генератор, — говорю в пол голоса.
— Где он? Давай запущу.
— Этим занимается охранник, тебе нельзя здесь находится.
— Как хорошо, что меня не видно, — он хмыкает.