Интересно, чем занимается мой гопник? Прошло всего пару дней, а мне без него очень скучно. Хоть мы подолгу висим на телефоне, мне этого не хватает. Я не знаю, что будет дальше. Я решила жить одним днем. Пашка пока не объявился, поэтому у меня есть еще немного времени. А вообще, я думаю, что мама горячится, надо рассмотреть вариант продажи производства в Туле более серьезно. Можно же нанять какого-то оценщика, заработать и нанять. Часть долгов это закроет. Я написала об этом в письме, но ответ пока не получила.
Четвертого числа я увидела на экране незнакомый номер и вздрогнула, долго не решаясь поднять трубку, но все таки это сделала.
— Солнышко, привет, — взволнованный голос мамы сразу принес мне облегчение.
— Привет, мам! — говорю радостно.
— Представляешь, выбила для нас свидание, приезжай завтра, только не забудь паспорт.
— Хорошо! — я не могу поверить своему счастью, — Тебе что-нибудь принести?
— Нет, ничего не нужно, у меня всё есть… Я не могу долго разговаривать! Буду тебя ждать!
— До встречи! Целую!
Я начинаю расхаживать по комнате из стороны в сторону. Как же долго я ее не видела, даже не верится, что я скоро снова на нее посмотрю! Надо приготовить пару подбадривающих заготовок, что она похудела и вообще прекрасно выглядит. Еле доживаю до следующего дня.
Меня сразу убивает внутренняя обстановка. Сотрудники СИЗО грубые и хамоватые, вокруг странные, маргинальные люди с баулами, все толпятся, галдят и ругаются из-за очереди. Помещение темное, бедное, стены с потрескавшейся штукатуркой давят тревогой, пахнет сыростью и подвалом. Что же тогда внутри… Я вся извелась в двухчасовом ожидании, а потом меня пропустили в комнату. Как в кино, я подошла к разделительному стеклу, опустилась на обшарпанный стул и стала ждать маму. Когда наши глаза встретились, я вздрогнула. Ее вела какая-то женщина в форме, на маминых руках были наручники, как у настоящей преступницы, но когда они приблизились, ее отстегнули. Меня поразило, как умело, отработанными движениями, двигаются их руки. Мама тоже опустилась на стул и мы одновременно подняли телефонные трубки. Мы молчали. Я смотрела на ее абсолютно седую голову, острые, выпирающие скулы, желто- зеленые пятна от заживающих синяков на подбородке и совсем свежую ссадину на щеке.
— Откуда это? — говорю дрожащим голосом.
— Стелла… — мама отводит глаза.
— Тебя тут что, бьют? — мне снова хочется заплакать, но я держусь, чтобы ее не расстраивать.
— Нет, но бывают конфликты…
— До синяков? — я грустно свожу брови.
— Стелла, я сижу вместе с убийцами, наркоманками и воровками…
Боже… В груди сжимается тревожный комок и меня начинает знобить и лихорадить.
— Пашка не звонил?
— Еще нет…
Мне не нравится, что у нас постоянно возникают какие-то неловкие паузы и мы не может поговорить нормально при посторонних людях.
— Что говорит адвокат?
— Что с банками будет намного проще, можно подать на банкротство, а вот с другими долгами тяжелее. Если отдать Минаеву пять миллионов и он напишет, что не имеет больше претензий, у меня хорошие шансы получить условное наказание… Останется еще семнадцать, но с несколькими людьми удалось договориться на рассрочку, им выгоднее, чтобы я отдавала частями а не сидела. Минаев самый говнистый…
— А производство в Туле сколько стоит? — смотрю на нее с надеждой.
— Меньше… Да и времени нет, это неликвид, если продавать за полную стоимость, это займет целую кучу времени, если сбрасывать цену, нам это ничем не поможет.
— И что мне делать? — я нервно кручу пряди волос у лица, — Просить денег у Абрамовых?
— Ни в коем случае! — мама мотает головой, — Не унижайся! Но на всякий случай, перед Пашкой поплачь, пожалуйся, мужики падкие на женские слезы.
— А что если он так и не позвонит…
— Позвонит, я с Григорием разговаривала. Девятого числа прилетает.
— Мам… — я тревожно вздыхаю.
— Что? — говорит тихо, а я все смотрю, как же сильно она постарела.
— Ничего…
Моя бедная, милая мамочка. А я просто идиотка… В этот день я Скворцу не звонила и на следующий тоже. Все, не могу больше! Надо вернуть ему ключ и бросить! Пусть ищет себе новый дом, я тоже бездомная.
Мой настрой немедленно его бросить, слабеет под натиском его телефонных звонков. Разговариваю с ним через зубы, но все таки разговариваю. Вот он не мог быть каким-нибудь мажором, чтобы не было никаких проблем, обязательно было быть таким нищим! Меня бесит моя бесхарактерность! Если на одной чаше весов стоят Скворец и мама, то, что тут думать! В этот раз я брошу его железно! Пусть хоть обплачется или расскажет мне все самые печальные истории в мире!