— Ну ты же понимаешь, что это много!
— Так у тебя же есть трастовый фонд! Тащи кольцо, будем жениться!
— А если после свадьбы ты меня кинешь? — Пашка подозрительно смотрит в мои глаза.
— Зачем? Как мы будем выплачивать остальное?
— Как-то это все не по-человечески… — он поджимает губы, — И не по-настоящему…
— А по какому? Как ты себе это представлял? Ну на, возьми меня за руку!
— Давай…
Он осторожно накрывает мою ладонь своей и мягко гладит большим пальцем мою кожу. Изо всех сил делаю вид, что меня не передергивает. Как же я встряла! Я так себя жалела, что мне придется выходить за него замуж, а мои дела еще хуже и теперь мне еще и придется доказывать Пашке, что в принципе, он мне симпатичен, вместо того чтобы официально воротить носом и страдать. Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо!
— Получается, мы теперь с тобой официально встречаемся? — меня бесит его робкий тон.
— Получается, так, — я дую губы.
— Поедем на выходных на горнолыжку? Я сниму домик на пару дней.
— Вдвоем?
— Ну конечно, вдвоем, — Пашка заглядывает мне в глаза.
— Поедем…
Нам приносят ужин. Вспоминаю, как должна выглядеть настоящая еда. Пашка рассказывает про свою стажировку, я жую и делаю вид, что слушаю. Я представила, что теперь мои вечера будут проходить вот так и ужаснулась. Но если выбирать между Павликом и мамой в тюрьме, которой придется шить косынки и выплачивать по три копейки, а потом непонятно где искать работу, то думать тут нечего. Пусть работает Павлик… Я потерплю. В принципе, если зажмуриться…
Абрамов выходит меня проводить до такси, опять берет меня за руку и преданно на меня смотрит. Я очень стараюсь быть лапочкой. А потом он наклоняется и целует меня в щеку, это вызывает во мне бешенное отторжение, но я думаю о том, что примерно на этом же месте у моей мамы свежие ссадины и стою молча. Это надо сделать. Он не урод. Я привыкну. Остался только последний штрих.
Быстрой походкой от бедра, как никогда уверенная в своем решении, я спешно направляюсь в свою комнату. Скворец должен ждать меня с веником. Сейчас я его немного удивлю!
Глава 13
Скворец
Грызу яблоко и смотрю по телевизору футбол, немного волнуюсь, что Стеллы до сих пор нет, а ее телефон недоступен. Я ужасно по ней соскучился, хочется ее растерзать. Как только в очередной раз вспоминаю свою злючку, дверь в комнату яростно хлопает и я прирастаю к кровати. Сучара залетает, как метеор, в каком-то совершенно бешеном порыве, сначала она выбивает из моих рук яблоко, потом пинком срывает с себя сапоги и бросает под стол. Я перестаю дышать и смотрю на нее очень испуганно. Шуба летит в угол, крупные серьги летят в другой, затем она резко дергает шнур телевизора и вырывает его из розетки.
— Раздевайся! — говорит командным тоном, — Я тебя хочу!
Я тревожно сглатываю и наблюдаю за тем, как агрессивно она стягивает с себя колготки и платье.
— Прямо сейчас? — говорю удивленно.
— А ты что, чем-то занят? — гаркает на меня озлобленно, — Ну че ты сидишь?
— Да… мы же вроде не п-планировали, — начинаю заикаться, — У меня с-с собой даже ничего нет…
— А ты что болеешь еще чем-то, кроме туберкулеза и чесотки?
— Нет…
— Тогда пофиг! — Стелла срывает с шеи какую-то подвеску не расстегивая замок.
— Сегодня я тебя боюсь… Может быть лучше, как раньше? — я строю идиотское лицо и кручу в воздухе двумя пальцами.
— Нет! — цедит железно, залезает на меня верхом и впивается в мои губы.
Ну нихрена себе соскучилась… Мне, конечно, приятно, но сегодня она особенно дикая и через чур странно себя ведет. Меня возбуждает, что она постанывает от одних поцелуев и снова кусается, а еще, кажется, она собирается вырвать мне все волосы.
— Может хотя бы выключим свет? — спрашиваю полушепотом.
— Нет, хочу при свете!
Ну ладно. Но я представлял себе это по другому…
— Было больно? — спрашиваю негромко и глажу ее по голове.
— Терпимо…
Теперь она слишком спокойная, лежит и размеренно дышит, обнимая меня руками и ногами. Стелла засыпает, но всего на час, мне не хотелось ее тревожить, поэтому я не вставал, чтобы выключить свет, наверно, он ее и разбудил. Она целует меня в плечо, а потом начинает водить пальцами по моему животу, вокруг мелких татуировок.
— Почему они у тебя такие уродливые?
— Они нормальные, — я улыбаюсь.
— Ну серьезно, их что трехлетний ребенок делал? — говорит мягко.
— Нет, пятнадцатилетний Хмурый… В тот год мы хотели быть татуировщиками, вот и били друг другу всякую фигню! А потом поняли, что погорячились.