Зачем мы вообще все это наворотили? Я же хотел плюнуть на всё и отправить этот букет по адресу Стеллы, и записку диктовал для нее, но в последний момент психанул, опять вспомнил нашу последнюю встречу и слюни Лавренова на ее губах. Вспомнил, как мне было больно и больно до сих пор. Я вообще не понимаю, что я делаю. Раньше я был нормальным, а теперь какой? Как перетерпеть все, что со мной происходит? Это вообще вылечится когда-нибудь или от такой болезни лекарства еще не придумали?
Опять возвращаюсь домой заведенный и охреневаю прямо с порога. Моя входная дверь приоткрыта и сбоку видно, как с кишками выдран замок. Осторожно открываю дверь, вхожу внутрь, опускаю спортивную сумку на пол и прохожу в комнату, предвкушая увидеть погром. Только дома порядок. А на кровати сидит сучара и совершенно наглым видом грызет яблоко.
— Ты что тут делаешь? — спрашиваю возмущено, но в душе радуюсь, что она здесь.
— Яблоко ем! — она пружинит задницей на кровати.
— Да я понял, а что с дверью?
— Ну я, как ты, не умею, вызвала мастера, сказала, что ключ потеряла, — говорит равнодушно и смачно вгрызается зубами в зеленый фрукт.
— Зачем? — я все еще ошарашено на нее смотрю.
— Подарочки тебе принесла! Ты же жаловался, что тебе, бедненькому, кроме девственности ничего не подарили!
Стелла поднимается с кровати, кладет огрызок на тумбу, хватает какую-то коробку и хлопает ее на журнальный столик.
— Итак, мы были вместе около пяти месяцев, постараюсь наверстать… — она коварно улыбается, — Ты садись, Скворец, у меня будет презентация.
С очень подозрительным выражением лица, я опускаюсь в кресло и наблюдаю, как Стелла, в своей лучшей сучьей форме, начинает копаться в коробке.
— С Днём народного единства, Скворец! — она скалится, — Вместе мы тогда еще не были, но уже успели познакомиться. Лови!
Она швыряет мне в руки немного мятую пачку сигарет, я хмурюсь, моргаю и вспоминаю, что в свое время курил такие же.
— Да, это твои! — Стелла хитро щурится, — Помнишь, я у тебя их конфисковала? Не смогла курить, бросила в полку на чрезвычайный случай. И он наступил! Предупреждаю, там осталось только две штуки и они отсырели. Я курила их раз в год на День Рождения!
В сердце что-то сильно скребет и я поджимаю губы.
— Жалко, конечно… но День народного единства, все таки… Едем дальше… Держи, это тебе на Новый год!
Я узнаю браслет, который у нее украла Селиванова, а я выбил назад. Его Стелла не кидает, опускается и растягивает его по столу.
— Последнее, что мне осталось от отца, но для тебя мне ничего не жаль! — от ее ядовитой ухмылки мне снова не по себе, — Для Рождества у меня нет ничего интересного…
Рядом с браслетом Стелла кладет два билета с оторванным контролем.
— Это был наш первый и последний поход в кино!
Я помню. Фильм мы не смотрели.
— На День Святого Валентина нужно что-нибудь романтичное, — очень широко улыбается, лезет в коробку и швыряет в меня черную тряпку. Соскребаю ее со своей головы и узнаю в ней свою старую футболку, — Ты забыл ее у меня. Ее мне тоже немного жалко, потому что я в ней спала до вчерашнего дня. Понюхай, теперь мной пахнет. А раньше тобой.
Мне очень, очень хреново. Чувствую, как внутри все дрожит. После одного из приключений в шкафу она так и не нашлась среди кучи ее одежды.
— Двадцать третье февраля, мужской день! День сильных, смелых, благородных, крепких и каменных. Таких, как ты, Скворец!
Стелла тянется к коробке, а потом хлопает на стол острый булыжник с грязно- коричневым ребром, по моей спине тут же бегут мурашки и как будто даже ноет мой шрам. Неужели, тот самый камень…
— Ага! — она язвительно кивает, — Вот такой я сентиментальный и немного странный человек, что его я тоже прихватила! Еще у меня есть бонус!
На этот раз из коробки появляется толстый ежедневник и его она протягивает мне в руки, я беру и смотрю на нее очень внимательно.
— Вроде, праздников больше не было, если хочешь, можно придумать какую-нибудь годовщину. Там на самом деле ничего интересного… Бабский скулеж и сопли. Люблю, не могу, скучаю, почему жизнь ко мне так не справедлива… — Стелла поясничает, — … Мне так плохо, не хочу жить! Но я его только год вела, потом забросила… Я не знаю, что из этого ты собираешься передаривать Лавренову… Ты уж как-нибудь выбери…
Она радостно хлопает ладоши, а я опускаю голову, тяну коробку к себе и складываю все обратно, оставляю на столе только старую пачку.
— Понравилось?
— Да, спасибо, — говорю хрипло.