Эпилог
Скворец
Сегодня, наконец-то, добиваем змею. Стелла была страшно довольна, что я всё таки оставил на себе напоминание о ней. Боцман наводит последние штрихи, а я все смотрю на часы, моя Барби должна приехать с минуты на минуту. Она много работает, теперь у нее маленький цветочный магазин, совсем крошечный и не в таком удачном районе, как раньше. Влюбленный волк уже не хищник, я больше не дерусь, когда рядом со мной моя стерва, во мне пропадает желание с кем-то разбираться и опять хочется проводить время под юбкой. Но я решил, что полностью бросать карьеру нельзя, попробую тренировать. Уже взял несколько молодых подопытных, и еще подтянул к себе Гвоздика, он совсем повзрослел и полон энтузиазма. Денег почти столько же, у меня неплохой процент от удачных боев. А еще мы бросили курить. Напоследок выкурили Парламент пятилетней выдержки и оставили эту привычку в прошлом, как и старые обиды.
— Добрый вечер, — Стелла появляется, как всегда грациозно и немного высокомерно, и в воздухе сразу пахнет сладкими, пьянящими духами. Красивая. Нарядная. Злая. Но только не со мной.
Она бросает сумку в кресло и идет к кушетке, садится рядом со мной и Боцманом.
— Привет, — говорит шепотом, наклоняется и коротко целует меня в губы.
— Девушка твоя? — Боцман расплывается в довольной улыбке.
— Нет, это моя сучара, — отвечаю невозмутимо.
Он хмыкает, убирает аппарат и тянется за пленкой.
— Ну всё! Правила ты знаешь, не мочить, не потеть, не тренироваться!
— Подожди, не клей, потом все вместе замотаем. Одолжи свою машинку на пару минут, по-братски!
— Зачем? — смотрит на меня с опаской.
— Надо кое-что добить…
— Кому, тебе? — он непонимающе хлопает глазами.
— Да, Стелла давай, — я ей киваю и подпихиваю под бедро.
Моя довольная сучара тут же хватает машинку цепкими пальцами и подпрыгивает на месте от нетерпения.
— Куда с такими ногтями! — Боцман в ужасе, — Что она тебе сейчас набьет?!
— Да все будет нормально, — я смотрю на него виновато.
— Я не позволю! Тут столько труда, над каждым сантиметром пыхтели, сейчас испортит что-нибудь!
Стелла тут же злобно стискивает зубы, врубает машинку и агрессивно лупит хаотичную каракулю на моей руке, прямо на циферблате механизма часов, в котором было очень много белой и серой краски и сложных теней. А теперь прямо в середине такой дикий партак.
— Это мой Скворец! Что хочу, то и рисую! — шипит как змея, а я начинаю ржать.
Боцман хватается за сердце. Потом за голову и начинает ходить по комнате.
— Я не буду это переделывать!
— Не надо переделывать, мне нравится, оставим так, — я пытаюсь его успокоить, — Пусть делает, что хочет! Пока она только перекроет шрам.
— Ну не надо! — он взвывает, — Со шрамами очень сложно работать, сейчас наляпает косого и кривого! Или испортит еще что-нибудь.
— Значит будет косое и кривое… Спокойно, шеф! — я опять киваю Стелле, — Она будет лапочкой и больше ничего не станет трогать, да?
Моя сучара с диким огоньком в глазах, кивает и тут же забирается на меня верхом. На Боцмана я больше не смотрю, наблюдаю за ее расширенными, горящими зрачками и чувствую жжение на ребрах. Я пожалел, что содрал кожу. Я хочу, чтобы все вернулось на место.
Когда она заканчивает, сначала довольно наблюдает за своим результатом, а потом оборачивается на Боцмана, гневно и ревностно на него смотрит и сама прикрепляет пленку, и на змею, и на мою новую любимую татуировку. Она и правда вышла дико не ровной, но я жутко рад. Встаю, одеваюсь, а на мое место ложится Стелла и заворачивает волосы в высокий пучок. Беру машинку в руки, выдыхаю, сосредотачиваюсь, заношу над ней руку.
— Куда одной иглой?! — Боцман вопит в еще большем ужасе.
Стелла отвешивает ему еще один яростный взгляд через мое плечо.
— Мы не болеем ничем, кроме туберкулеза и чесотки! — рычит, как тигрица.
— Какие идиоты! — он не выдерживает и уходит курить на улицу.
Я опять смеюсь и запускаю аппарат. По-прежнему не хочу ее портить, поэтому буквально за минуту рисую совсем крошечное сердечко на клюве у ее скворца. Целуемся, по очереди кусаемся и едем домой.
Я думал, что на этом наши сегодняшние приключения закончились. Вот только когда мы подъехали к дому, припарковались и вошли в кованую калитку, Стелла остановилась, замерла на месте, с очень подозрительным выражением лица, и стала сдавать назад.
— Ну нет… — говорю расстроено и грустно хмурюсь.