Наконец Ингхэм провозгласил:
— А вот и Хаммамет! — и тут же осознал, что его радостный возглас прозвучал так, как если бы он объявил: «А вот мы и дома!»
Они съехали с широкой дороги — трио верблюдов размеренно двигалось вдоль обочины, но Ина этого не заметила — и вырулили на пыльный асфальт, петлявший по деревушке.
— Тут особенно не на что смотреть, — сказал Ингхэм. — Городок по большей части состоит из арабских домишек и причудливых зданий отелей, но они все дальше, на побережье.
— А где живешь ты?
— Налево. Вот здесь. — Они как раз проезжали мимо его улочки, Ингхэм увидел Иенсена и «Кафе де ла Плаж». Очевидно, Иенсен направлялся в кафе. Он глядел себе по ноги и не заметил Ингхэма. — Я подумал, что тебе прежде захочется к себе в отель, до того как ты познакомишься с моим жилищем.
— О, я не знаю.
Но они уже сделали дугу, направляясь к вытянувшимся вдоль побережья отелям.
— Какой чудесный замок! — воскликнула Ина.
— Это старинный форт. Построен еще испанцами.
И вот они подъехали к «Ла Рен», миновали широкие ворота, прошелестели гравием между высокими пальмами и зарослями бугенвиллей и четкой линией невысоких грейпфрутовых и лимонных деревьев. Все это выглядело весьма впечатляюще! Ингхэм почувствовал даже прилив гордости, как если бы лично являлся владельцем этого места.
— Похоже на старинную плантацию! — восхитилась Ина.
Ингхэм рассмеялся:
— Принадлежащую массе французу. Подожди, что ты скажешь, когда увидишь пляж. — Открывая парадную дверь отеля, Ингхэм столкнулся нос к носу с Моктой. — У тебя найдется пара минут, Мокта?
Он впервые видел Мокту с пустыми руками.
— Mais oui, m'sieur[24].
Ингхэм представил его мадемуазель Паллант, объяснив, что Мокта обслуживает бунгало. Мокта взял ключи от 19-го номера и помог донести багаж.
Номер был превосходным, с выходящими на море окнами и дверью, которая выходила на просторную белую террасу с затейливым парапетом.
— Это действительно потрясающе красиво! — воскликнула Ина.
Справа от них тонуло в море неправдоподобно огромное солнце.
— Я просто умираю, как мне хочется в душ. — призналась Ина.
— Так вперед. Мне…
— Ты можешь подождать меня? — Она принялась расстегивать пуговки на блузке.
— Разумеется. — Он купил газеты и теперь хотел бы просмотреть их.
— Так ты нахватался здесь арабского?
Ингхэм засмеялся:
— Ты имеешь в виду то, что я сказал Мокте? «Спасибо, скоро увидимся»? Я больше ничего не знаю. Мне это страшно действует на нервы, в разных разговорниках слова пишутся по-разному. «Асма» — это иногда «есма». А «фатьма»… — Ингхэм расхохотался. — Вначале я подумал, что так зовут девчонку, которая приходит прибираться у нас, производное от «Фатима». А оказалось, что это значит «девушка» или «горничная». Так что, если тебе понадобится здесь горничная, кричи «фатьма».
— Я запомню.
Запах мыла тронул ноздри Ингхэма, но пара не было. Она, вероятно, принимала прохладный душ. Ингхэм принялся за «Геральд трибюн».
Ина вышла из ванны, завернутая в большое белое полотенце.
— Ты знаешь, чего мне хочется?
— Чего?
— Лечь в постель.
Ингхэм встал:
— Как мило. А ты догадываешься, что мне хочется того же самого?
Он обнял ее поверх полотенца. Затем подошел и запер дверь изнутри.
Потом опустил высокие жалюзи окна на балкон.
На этот раз все получилось как надо. Все было как в прежние времена, как всегда у него бывало с Иной. Он изгнал из памяти глупую историю с девушкой из Пенсильвании, решив, что причина его тогдашней неадекватности заключалась в том, что он любит одну только Ину. Она его обожала. Она была потрясающей в кровати. Почему он был таким дураком все эти дни, удивился Ингхэм. Почему решил, что больше не любит ее. Они выкурили по сигарете, затем снова принялись ласкать друг друга. И уже через двадцать минут Ингхэм был готов снова заняться любовью.
Ина подсмеивалась над ним.
Ингхэм улыбался, счастливый и утомленный:
— Как видишь, я берег себя для тебя.
— Я начинаю тебе верить.
Ингхэм дотянулся до телефона. Он заказал шампанское в ведерке со льдом — заказал на французском.
— Ты не собираешься одеваться?
— Частично. Да ну их к дьяволу. — Он поднялся с постели и натянул на себя брюки. Затем набросил рубашку, но не стал застегиваться. Его так и подмывало ехидное желание поинтересоваться: «Джон был так же хорош в постели?» Но он подавил его.
Ина выглядела прекрасной, руки заложены за голову, сонное лицо улыбалось ему, глаза полузакрыты от полного удовлетворения. Под простыней она вытянула ноги, затем подобрала их снова.