— Есть корабли. Прилетят.
— Отлично!
Нимоев вызвал Протковски. Скучающее лицо капитана возникло на экране.
— Что вам, профессор? Мы заняты. У нас тут, кажется, нарушение периметра кем–то посторонним. Контрабанда, наверняка.
— Познакомьтесь, капитан, это Ништер восьмидесятого уровня. С Земли. Ему нужно с вами поговорить.
Капитан Протковски прибыл лично. Вместе с ним в кабинет профессора зашло ещё пятеро. Стволы парализаторов шарили в воздухе, словно кого–то выискивая.
— Нас здесь всего двое, — поморщился Нимоев. — И этот человек не опасен.
— Я бы не стал так категорично утверждать, — Протковски надменно посмотрел на них. — Здесь подобными вопросами занимаюсь я. И поскольку я и мои люди не трогаем вашу ботанику, то и вы не лезьте в мою сферу деятельности.
Капитан дождался, пока обследуют помещение, а затем чуть кивнул стоявшему справа от него солдату. Тот неожиданно выстрелил из парализатора. На лице Ништера отразилось недоумение, он закатил глаза и с глухим стуком упал на пластик пола.
— Унести в камеру и допросить. Пока спокойно, — приказал Протковски и тут же перехватил возмущенный взгляд профессора. — Мы же пока с вами побеседуем, Леонид.
Он подхватил стул, прошёл к Нимоеву и предложил тому сесть.
— Спасибо, я постою.
— Я настаиваю.
Профессор вздохнул, но подчинился.
Едва он устроился, как они остались наедине. Протковски, заложив руки за спину, принялся бродить вокруг стула.
— О чём вы беседовали?
— О положении на Земле. У них там поствиртуальное общество. Но не все этого хотят, и этот Ништер был послан, чтобы просить о помощи.
— Ништер, — презрительно процедил капитан. — Мы больше ста лет спасались от этой заразы, и всё же она пробралась сюда.
— Заразы? Я вас не понимаю.
— Конечно, не понимаете. Вы — учёные. Вы лезете всюду, куда не попросят. Вы создаете страшные вещи, лишь бы «исследовать и понять»! — Протковски фыркнул. — От вас слишком много бед, но вы можете быть полезны. Если вас не отвлекать. Вот мы и позаботились об этом.
— Так ничего этого не было? — Нимоев изумленно привстал, но тут же рухнул назад на стул. — Поразительно. Никакой угрозы войны не было. Вы просто внушили нам это, чтобы мы сосредоточились на Марсе, понимая, что никакого выхода нет. Чтобы мы не ждали ракет с Земли, которые бы забрали нас домой.
— Марс — вот ваш дом, — отчеканил Протковски. — Только Марс. Дом для настоящих мужчин и женщин. Для первопроходцев! Для тех, кто пытается покорить природу, а не виртуальность! Большинство это понимают, в отличие от вас, профессор. Мы обрубили пуповину, связывающую нас с матерью-Землей. Без этого ребенок не смог бы вырасти. Он бы запутался в ней и задохнулся!
— Вы весьма поэтичны, — съязвил Нимоев. — Я не буду отрицать, что в том, что вы сделали, были свои резоны. Я даже, пожалуй, могу признать, что вы были правы, — капитан самодовольно кивнул. — Но сейчас ребенок вырос, а его престарелая мать требует поддержки. Неужели мы не можем этого сделать?
Протковски остановился и посмотрел в глаза Нимоеву. Несколько секунд они сверлили друг друга взглядом.
— Наш мир жесток, — сказал капитан и повернулся к выходу. Дойдя до двери, он остановился. — Не советую обсуждать с кем–то появление Ништера и наш с вами диалог. Я тоже могу признать, что ваша работа чрезвычайно важна для нас. Но её всегда может продолжить кто–нибудь другой. Надеюсь, вы будете благоразумны. Марс — вот о чём вы должны думать. Марс, а не Земля.
Профессор Нимоев закончил пересматривать запись Ништера. Протковски о ней не спрашивал, а самому Леонида она понадобилась для того, чтобы набраться решимости. Земля определенно была больна, и он знал, какое ей необходимо лекарство.
Приняв решение, Нимоев забросил проект с водорослью. С ней разберутся и без него. Есть кому. Если же не смогут, то он оставил записку с пояснениями.
Несколько часов профессор не отходил от дисплея, стараясь успеть. Он комбинировал и творил. Проверял и отбрасывал ненужное. Никогда ещё Нимоев не испытывал подобного вдохновения. И удовлетворение, настигшее его в тот момент, когда проект был закончен, трудно было с чем–либо сравнить.
Остальные приготовления были закончены в течение нескольких минут. Забрав бронированную колбу из синтезатора, профессор засунул её в карман пиджака. В другой карман отправилась пара распылителей. Вставив носовые фильтры, Нимоев в последний раз оглядел испещренные схемами молекул стены, которые были частью его жизни. Скорее всего, он сюда не вернется. Или вернется, но спустя какое–то время. Профессор отогнал очередной приступ слабости и вышел из кабинета. Пришло время действовать.