Что недоволен был бывший шут нынешним хозяином Каз-Рошала, Лодвиг Третий знал и без того. Как и то, что между недовольством и способностью причинить существенный вред расстояние порой бывает побольше, чем между двумя материками. Вред же, нанесенный маркизом-изменником, существенным не казался. Ну, поднял он на бунт крестьян где-то в глубинке — так ведь и успокоил их, когда шута-маркиза прижали. Ну, спутался с парой ледянников… то бишь, Ледяных Дев. Так Девы эти, вроде, никого не убили и были своевременно изничтожены.
Приятного мало, но не катастрофа же!
Не придавал его величество значения истории Шенгдара, и пока королевство истребляло Рой, заодно налаживая отношения с новыми союзниками — дшеррами. Зато после того, как с Роем было покончено, посольство во главе с самим Великим Дшерром посетило Каз-Рошал, отгремели победные фанфары, прошел парад и отшумел бал, деяния шута-маркиза неожиданно вылезли на первый план. Точно из перевернутого, выпотрошенного сундука вывалилась и невзначай попала в поле зрения вещь, некогда считавшаяся потерянной.
«Все-таки… я думаю, зря ты этого скомороха так легко отпустил, — сказал король сэру Ролану как-то раз за обедом, — я про Шенгдара. Мог бы выяснить хотя бы, чего он вообще с ледянниками связался. Как ни крути, враги наши главные… непримиримые, вдобавок. Даже с дшеррами, как оказалось, можно договориться. А с этими мерзлыми ублюдками — никак. Ну и, к тому же, измена есть измена. Хоть я и Милосердный, а некоторые вещи спускать нельзя. Не то подданные, чего доброго, вообще на шею сядут. И что тогда?»
Последний вопрос был риторическим. А вывод из монаршего монолога был яснее ясного. Сэру Ролану надлежало исправить собственную оплошность, наведавшись к Шенгдару в гости. В имение, некогда дарованное любимчику-шуту Эбером Пятым. Приехать, поговорить по душам… и постараться найти хотя бы пару смягчающих обстоятельств, могущих спасти маркиза от виселицы.
Так Ролан и его телохранитель сделали было… для начала. Но по прибытии застали в доме бывшего шута лишь прислугу. Успевшую, причем, изрядно облениться.
Допросив, за неимением ничего лучшего, конюха, дворецкого, лакея, кухарку, а также двух молоденьких служанок-близняшек, невесть для каких работ привлеченных в господский дом, конфидент сумел выяснить следующее. Да, из Нэста маркиз вернуться успел. И да, ему снова пришлось уехать. Причем времени с тех пор успело пройти прилично. А насчет того, когда вернется, сам его сиятельство как-то не распространялся. Как и относительно места, куда он изъявил желание поехать.
За последний ответ, впрочем, эта шайка ленивых приживалов держалась ровно до той поры, пока Ролан и Крогер не перешли от вежливых вопросов к угрозам. Пример показал телохранитель конфидента, в прошлом бывший командиром стражи в городе Нэсте. Уж он-то знал, как обращаться с запирающимися преступниками и свидетелями, якобы не сведущими.
И как только перед прислугой замаячила угроза потерять теплые места, сменив их на темницы Каз-Рошала… нет, чуда, конечно же, не случилось. Ибо Шенгдар действительно не очень-то охотно делился своими планами. Но вот при дворецком он вроде обронил, что должен по кое-каким неведомым делам съездить в Венталион — один из так называемых Вольных Городов. В свою очередь, одна из служанок-близняшек помогла найти письма от друга маркиза. Некоего графа Карея.
С Кареем этим, несмотря на высокий титул, сэр Ролан если и был знаком, то разве что шапочно. Всего дважды пересекались они на балах при королевском дворе. Причем последний из этих балов случился лет шесть тому назад, а первый — вообще при Эбере Пятом.
Высокий и тощий как жердь, вечно угрюмый, хотя и не лишенный некой мрачной красоты, Карей слыл нелюдимом и «темной лошадкой». Не проявляя явного интереса ни к дамам, ни к светским беседам, ни даже, кажется, к делам государства, граф редко покидал свои родовые владения. Что располагались на юго-западной окраине королевства. Недалеко от границы с Союзом Вольных Городов… и от Венталиона, в частности. Ближайшего из городов Союза.
В самом письме не нашлось ничего, заслуживающего внимания. Но вот уже одно то, что кто-то мог считаться другом этого высокородного бирюка, не могло не заинтересовать лицо, приближенное к королю. И потому, в компании телохранителя Крогера сэр Ролан держал путь теперь уже на юго-запад. Во владения Карея. С еще несколькими случайными попутчиками трясясь на сидении быстроходного дилижанса, несущегося по проселочной дороге.
А за время поездки еще и посетовать успел:
— Ох, ну и занесло же нас… вот так глушь! Не знал вообще, что во владениях его величества бывают такие ужасные дороги.
— Вот уж да, не столица, — вполголоса вторил ему Крогер с угрюмым видом, но с иронией в душе, — и что даже в этих краях благородные живут — сэр, наверное, тоже не знал?..
Но даже многочасовая тряска оказалась лишь цветочками. Ягодки последовали вскоре после того, как дилижанс миновал очередной почтовый стан — по расчету Ролана последний на их пути. Дорога теперь шла мимо леса. И внезапно внимание пассажиров привлекло ржание лошадей: сперва недовольное, а затем испуганное.
Дилижанс тряхнуло вместе со всеми его пассажирами. После чего лошади заметно сбавили ход. Да что там: плелись теперь как улитки в жаркий день.
— Эй, вы там! Прочь с дороги! — донесся рассерженный возглас возницы одновременно со звуком щелкающего кнута.
«Что еще за канитель?» — подумал Крогер, отодвигая штору на окошке дилижанса и выглядывая наружу.
А напасть… не столь, кстати, неожиданная, заключалась в следующем. Из леса, на дорогу и прямо наперерез дилижансу выступили трое грязных оборванцев, чьи лица и головы заждались визита к цирюльнику. В руках оборванцы держали увесистые дубины. И не требовалось иметь много ума, чтобы понять намерения этих троих. Как и род занятий. Во всяком случае, ни мирными охотниками, ни столь же мирными крестьянами, зашедшими в лес за дровами или грибами да ягодами, они не были точно.
— Не спеши, мужичок, — пробубнил один из оборванцев, — хочешь, чтобы мы ушли, так мы уйдем. Только за все хорошее платить в этом мире надо.
— Угу, — вторил его подельник, — точно. Всему своя цена. Ты остановись, главное. Мы тут покумекаем… с теми, кого везешь, познакомимся. Ну и решим… по цене-то.
Возможно, были в этом предложении свои резоны — причем даже для возницы и пассажиров дилижанса. В том смысле, что имелся хотя бы призрачный шанс продолжить путь. Потом. Когда и если удалось бы разойтись с разбойниками миром. Другой вопрос, что приятного в таком новом раскладе не было ни на йоту. Да и возница, как видно, был не слишком опытным. В противном случае, этот день не стал бы для него последним.
Никто не знал и вряд ли узнает, отчего в голову этого человека с кнутом, сидящего на облучке, пришла такая мысль — попробовать прорваться. Скорее всего, он просто недооценил опасность. Три головореза показались ему не слишком грозной силой. Вроде стайки кур на пути у быка.
О том же, что шайка, орудующая в этих краях, могла состоять не только из этих трех оборванцев, возница как-то не подумал. И потому, вместо того, чтобы внять предложению разбойников, он сделал с точностью до наоборот. Подстегнул лошадей — и рванул напролом, словно дорога была пуста аки рыночная площадь в дождливую погоду.
Двое из трех разбойников успели отскочить к обочинам. Третий угодил под копыта, лишь напоследок сумев ударить одну из лошадей дубиной, по ногам. Помогло это ему самому не шибко.
Зато в следующий миг со стороны леса один за другим вылетели несколько арбалетных болтов. С обеих сторон — и прямиком по лошадям. Стреляли метко: животные валились одно за другим с храпом и ржанием, больше похожим на визг.
Досталось и вознице: с арбалетным болтом, угодившим прямо в глаз, он сверзился с облучка.
Теперь уже не только телохранитель Ролана, но и прочие пассажиры в этой поездке сообразили, что дело неладно.
— Ох, да что ж это? — вопрошала пожилая дородная дама одновременно сердито и испугано. Кому именно адресовалось ее недовольство, понять было сложно.
Молча всхлипнула девушка, сидевшая напротив сэра Ролана. И крепче прижалась к своему спутнику — молодому, худосочному и заметно побледневшему. Про него конфидент еще подумал, что он мог быть не то успешным учеником, не то подмастерьем какого-нибудь цеха. Чье ремесло вряд ли было связано с поднятием тяжестей или иными испытаниями для телесных сил.