Я, конечно, знал, что многие особи женского пола добывают мои фотографии пиратским способом и хранят на компьютерах, но, чтобы ставить как обои или заставку… Хотя, минуточку… это не похоже на заставку. Тут какой—то секрет.
Электронное лицо то приближалось, то вновь удалялось. С частотой в секунду, сегменты отрывались по кругу, пока не оставался рот, точно у Чеширского кота из сказки.
Черт, если хоть кто—то узнает, что я это делал… Но ничего другого просто не приходит в голову.
Принс наклонился и смачно чмокнул себя в губы. Он не ожидал, но факт остается фактом. Поцелуй оказался входящим паролем.
«Только баба могла до такого додуматься!» - С ужасом подумал он.
Прежде, чем включатся внутренние сканеры—блокатары, Принс воткнул в системный блок флешку с наноформами. Микрокомпьютеры с удовольствием помогли пробраться внутрь сквозь пароли, минуя ловушки.
Не прошло и четверти часа, а Принс уже изучал формулы и пояснительные записки к ним. Линда писала так же как думала: сумбурно, хаотично, игнорируя знаки препинания. Больше всего бесили сноски красным: “это и так ясно”, “тут можно пропустить”, “вот тут стоит подумать”, “сама не знаю” или множественные ссылки в никуда.
Никакой организации работы. Никакой системы! Дилетантка! У меня мозги, наверное, в мозолях.
Педантичный даже в мелочах, Принс не прощал профанацию и разгильдяйство. Его собственные всплески гениальности скрупулезно записывала не менее дотошная лаборантка либо вербально дублировал компьютер. Даже сейчас, на грани физического и морального истощения, он тщательнейшим образом описывал, нумеровал, группировал и систематизировал. Опомнился ближе к рассвету. В зеркале отражался маньяк науки, подвид “классический”. Черные круги под глазами, сероватая кожа, кровавая корка из-за дурацкой привычки нервно грызть губы. Виски привычно ломило. Перед глазами плясали черные точки. Нервы натянуты как струны. Такое бывало раньше, в другой жизни. Принс поднялся, с трудом разогнув затекшую спину. Подошел к окну. Устало прислонился лбом к тонкому экзостеклу. Тьма казалась живой, почти осязаемой. Она пульсировала, затягивала.
Наиболее темно перед рассветом. Можно ли считать рассвет точкой отсчета? Или это начало конца? В моем случае почти наверняка. Нужно поспать хоть немного
Вместо сна тело сковало мутное полубредовое марево. Мрачно, кроваво, сумбурно: плачущая кровавыми слезами Линда вдруг ставала мертвой с явными признаками разложения, в разорванном чреве плакал ребенок с черными пустыми глазницами.
Принс резко подорвался с кровати и на негнущихся ногах побрел в ванну, включая по дороге свет во всей квартире. По вискам стекал липкий пот. Умылся холодной водой. Боль в висках только усилилась. Хотелось напиться до беспамятства, чтобы хоть раз провести ночь без кошмаров, просто в темноте. Но нельзя позволить себе терять концентрацию. Время играло против него.
Почему я никогда не посещал лекции Белинды Фокс? Без нее трудно что—либо понять. А ведь думал: баба—дура, истеричка, пьяница. Думал, пятая в семнадцатом ряду среди армии моих безликих поклонниц. Нет, она, конечно, такая… но и… Талантливая, яркая. Пытливый ум сочетается с бескорыстной жаждой знаний. Там, где я искал наживы, она алкала чистой науки. Мы даже не равны. Она лучше… чище… порядочнее… А, я перестал понимать, где белое, а где — черное.
Она же рассказывала, что—то о своей теории. Вспомнить бы что.
Следующий рабочий день начался раньше обычного. Двери открыл полусонный охранник. Принс вошел в пустующее помещение и поднялся на директорский этаж. Прошел мимо пунцовой секретарши, едва ли заметив ее присутствие и робкий протест.
Джереми Фокс щелкнул клавишей компьютера, переводя тот в спящий режим, и вольготно откинулся в кресле. Глаза помимо воли ласково огладили стройную фигуру вошедшего.
— Джереми, я подал заявление на полный отпуск.
— Невозможно. Это слишком долго.
— Ты сам же предложил.
Глава института странно усмехнулся.
— Ты больше не выглядишь смертельно уставшим. Анализы неплохие. Состояние стабилизуется.