Принс неопределенно пожал плечами. Думать об этом не хотелось.
— В конце концов, если ты будешь себя плохо вести, я воспользуюсь МВК—40.
— Повернешь время вспять? И как? — Принс даже дышать перестал. Сердце забилось часто-часто.
— Это не сложно, достаточно правильно вычислить точку бифуркации. Структура мира, структура сознания и трансцендентальной памяти почти едины.
Значит, мои умозаключения верны. — Принс потянулся как довольный кот. — Приятно лишний раз убедиться в собственной гениальности.
Девушка сморщила носик. В ясных глазах светилась почти щенячья преданность и невысказанная надежна.
— Мне же это не сниться? Ты не исчезнешь с рассветом, как сон?
Принс вздрогнул и виновато опустил ресницы. Не смог выдержать взгляд сияющих зеленых глаз.
Говорит так, словно предчувствует беду. Женщины непредсказуемые таинственные создания. Тебе будет плохо, малышка, очень плохо, но в конце концов я буду рядом.
Глава 14.
Наша жизнь — ни благо, ни зло: она вместилище того и другого, все зависит от нас самих и нашей, подчас, буйной фантазии.
Принс тенью соскользнул с кровати, стараясь не дышать. Пульс стучал в висках, каждый шорох казался эхом иерихонских труб. Обласканная девушка сладко и безмятежно спала. Уходить в никуда невыносимо, но обстоятельства решали гнали вперед. Совесть острыми зубами терзала душу. Чувствовать себя мерзавцем он не привык.
Добрый человек не тот, кто умеет делать добро, а тот, кто не умеет делать зла. Я же ее какой—то личный демон. Малышка моя, я так виноват. Ты только дождись.
Мужчина черкнул пару пустых слов на листке блокнота и скрылся в ванной. Там быстро натянул заранее приготовленную одежду. Когда надевал куртку, едва не снес с узкой прозрачной полочки яркие, пузатые баночки с шампунями, кремами, какими—то загадочными притираниями. Вздрогнул как вор, виски предательски вспотели. Из груди рвался вздох злого разочарования. За каждый глоток счастья, двенадцать ведер боли, лжи, предательства и грязи. Неужели они заслужили все это?
Если бы Крот был жив, он бы подсказал, не позволил упасть в помойную яму, заставил задуматься...
Бросил последний взгляд на хрупкую фигурку поперек кровати. Вот и все. За спиной бесшумно закрылись стеклянные двери гостиницы. Предутренний воздух на Спутнике ласкал смешением цветочных ароматов, еще не зной, но уже и не рассветная прохлада. Легкий ветерок взъерошил волосы. Несколько шагов вперед, чтобы исчезновения не приметила вездесущая обслуга; настроил систему МВК—40 и нажал на ввод.
То, что устройство сработало неправильно, Принс понял буквально через секунду после активации. Тело мерзкими щупальцами опутала скользкая, плотная паутина, она забивала нос и рот, казалось, просачивалась сквозь поры и вскрывала вены. Каждый нерв пел песнь невыносимой боли. Вокруг зияющая пустота, как в кошмаре из далекого детства. Только леденящий ужас. Воздуха в легких все меньше и меньше, вдохнуть невозможно, горло сдавило стальным ошейником.
Конец? Ничего не успел, не смог. Зачем жил? Нужно было остаться.
Вакуум. Ничего. Никого. Никогда.
Принс с трудом вырвался из плотной черной пелены. Мышцы сводило судорогой, по спине и вискам обильно стекал холодный пот. Веки налились свинцом. Попытался открыть глаза, но не мог сфокусировать зрение. Ужасно хотелось пить.
Все же живой… Рад? Скорее удивлен.
Сколько времени он так пролежал, не известно. Зрение постепенно возвращалось. Нещадно кружилась голова, во рту сухо как в пустыне.
Он видел небо. Неприветливое, свинцовое, готовое пролиться тяжелыми каплями. Каждая клеточка тела нещадно болела, каждый нерв жил собственной жизнью. Болезненный стон сорвался с губ. Попытался встать. Голова закружилась, тошнота скрутила желудок, его стошнило прямо на газон. Стало легче. Отдышался и, наконец, осмотрелся.
Где это я? Уж точно не на спутнике. Тут прохладно, да какое прохладно, чертовски холодно. Дождь недавно прошел — трава мокрая.
С третьей попытки поднялся на ноги. Мир закружился в ускоренном темпе. К счастью вокруг ни души. А то могли подумать, что хватил лишку или глотнул пару—тройку пси—веществ. Только бы не нарваться на социальную полицию. Узнать бы который теперь… час? месяц? год?
Пустой желудок мучительно сжимался, руки и ноги дрожали, голова раскалывалась. Кое—как доковылял до ближайшей лавочки и без сил рухнул на нее.