Последние слова шаман произнес с тихим рычанием, после которого в хижине воцарилась тревожная тишина.
Только тени на песке переменились, и вместо двух мертвых тел в пещере, теперь стояли высокие фигуры горных людей. Один из них в одеянии шамана, пожимал руку магу.
— Почему сасквочи? — пискнул наг из своего «кокона» из циновки, — Неужели нельзя было его перенести и…
— Он убивает любого, кто коснется его, — перебил нага Мхора, — а тех кто приближается — сводит с ума. Но, пока рядом не появится его владыка, алтарь спит. И будет спать. А люди… Вам вечно мало. Что магам, что смертным. Ваши души вечно хотят того, чего у них нет. Мой народ скромен. Мы живем тем, что дает нам природа и не просим большего. Нам нет дела до того камня, мы просто чтим клятву, данную когда-то магам.
— Так вот откуда в горах лаурит, — криво усмехнулся Лиам.
— Маги замуровали вход в пещеру, — пояснил шаман, — вставив туда лауритовые прутья. И пока здесь не стали искать серебро, все было хорошо.
— Потому геологи туда не полезли? — усмехнулся Лиам.
Мхора кивнул.
— Я уже сказал, что гномов сгубила их жадность и глупость. Против нее не работают ни договора, ни запреты.
— И алтарь пробудил обвал?
Мхора продолжал чертить на песке своей «волшебной» палочкой, от чего живые картинки разлетались пылью и исчезали.
— Алтарь может пробудить только его создатель. Во плоти. Но, той пещере не только остановили обряд, — произнес сасквоч, — там еще было совершено убийство. Но, тот маг, Кристоф, сам проклял себя за то, что не смог противиться тьме и лишил жизни возлюбленную. Его дух не получил покоя.
— Он хочет завершить обряд? — прошептал Хаас.
— И зачем ему доктор? — зло рыкнул Лиам.
— Это знает только дух, — произнес Мхора и смел ладонью письмена на песке, — а я сказал все, что мне известно.
В щель между циновками, служившими дверью в хижине, задувал ветер и влетали снежные хлопья. Огонь дрожал и трещал дровами, словно недовольно ворчал на, бушевавшую за стенами хижины, вьюгу. Лиам пришел к Мхоре за ответами, а получил еще больше вопросов. И они только множились, пока шериф и наг, шагали к лошадям сквозь завесу снега.
Утром мир изменился до неузнаваемости. Еще вчера серый и хмурый, он сверкал и переливался всеми оттенками белого. Снег засыпал дорожки и лужайки, тротуары и крыши. Только узкие дорожки, протоптанные пешеходами, та выезженные телегами дороги, выдавали в этом огромном сугробе город.
— Миссис, тут нужно что-то основательнее, — покачала головой миссис Брок, изучив мой наряд.
К моему стыду я и сама понимала, что на фоне местных жителей выгляжу почти голой в своих твидовых пальто и шляпках. Только, подаренный шерифом шарф еще пытался уберечь меня от пневмонии, но даже его, было слишком мало для всей меня.
— Я уже подумывала купить новое пальто и…
— Шапку, варежки и теплые сапоги, — решительно заявила хозяйка моего жилища, — шарф у вас добротный, а все остальное только летом носить.
Я едва успела опомниться, как меня уже волокли вниз по улице в лавку «замечательного мистера Хигса». Судя по блеску в глазах миссис Брок, ей самой хотелось повидаться с этим замечательным лавочником. Магазин в Лингро был один — единственный. Он гордо торчал из сугроба между салуном и похоронным бюро, что вызывало некоторое недоумение. Хотя… если учесть, что многие не умеют нормально пить и часто доводят себя до гроба, то приодеться по дороге было бы не плохой идеей.
Для начала нам пришлось повоевать с засыпанной снегом дверью магазина, пока мистер Хигс не бросился к нам на выручку. Мужчина вышел с черного хода и, обойдя магазин, откопал вход лопатой. Это был пожилой мужчина огромного роста. Мне даже показалось, что в этих краях среди мужчин нет никого ниже двух метров. У мистера Хигса была пышная борода и усы цвета выпавшего снега и совершенно лысая голова.
— Ах, дамы, — пробасил лавочник, впуская нас в уютное нутро своего магазина, — как я рад вашему визиту! Рад, что доктор решила наведаться в мою скромную лавочку.
Я только улыбнулась, пожимая, протянутую мне руку. А вот скромной, эту лавочку я никак не могла бы назвать. Здесь было столько всего! Не только одежда, но и кирки, какие-то стальные миски, сито… Зачем может быть нужно сито таких размеров?
— Хигс… Рус Хигс, мадам, — представился лавочник.
— Бэатрис Роквул, — снова улыбнулась я.
В этом крошечном городке я ощущала себя некоторой достопримечательностью. А еще, все здесь знали друг друга и везде чувствовали себя уютно и свободно. В то время, как я смущалась от такой открытости. В больших городах мы склонны замыкаться на себе и своем крошечном мирке.