— Что там происходит? — заорал Хаас, выбираясь из дилижанса.
— Ось разломалась! — крикнул возница.
Леди отфыркалась и попыталась встать с колен Лиама, но снова повалилась, запутываясь в пышных юбках еще сильнее. Она сопела и барахталась у него на коленях, усиленно стараясь спрятать смущение за сосредоточенностью.
— Черт… — сдержанно выдохнул шериф, когда коленом дама угодила ему по ноге.
— Простите, я сейчас, — пролепетали в ответ откуда-то из облака спутанных волос.
Леди опять принялась барахтаться в руках у Лиама, размахивая ногами в опасной близости от тех частей тела шерифа, которыми он, как любой мужчина, отчаянно дорожил. Лиам зло сжал зубы и рывком усадил леди на ее место, словно она была кукла или ребенок.
Ему показалось или дама смутилась, спешно одергивая юбку? Она подхватила все так же повизгивающую корзинку и вынула оттуда перепуганного поросенка. Он сучил ножками и отчаянно дергал рылом, желая донести всему миру о своей нелегкой доле. Леди чмокнула свинью в лоб и прижала к груди.
А Лиаму как-то опять некстати сделалось странно на душе. Будто ему было хоть какое-то дело до всклокоченной особы с поросенком на руках.
— Добро пожаловать в наши края, леди, — пытаясь шутить, усмехнулся он. — С боевым крещением.
Она на миг замерла, пару раз моргнув. Потом глянула в окно. И улыбнулась. Так тягуче, словно недавно научилась это делать, заиграв ямочками на щеках. Назвать доктора Роквул красавицей было нельзя, но ее улыбка обладала каким— то гипнотическим свойством.
— А медведи будут? — шепнула она, почесывая своего питомца за ухом.
И рассмеялась, тряхнув кудрями. А Лиам с ужасом ощутил, что на его лице расцветает совершенно идиотская улыбка от уха до уха. Это напугало его даже больше, чем встреча с целой стаей гризли посреди пустоши. С гризли— то шериф знал что делать. А вот понять, что творилось с ним в душном салоне дилижанса так и не смог.
Я не успела даже пикнуть. Меня просто вышвырнуло из сидения. Только чудо и нечеловеческая реакция Нордвуда спасли от перелома шеи. Я понеслась на шерифа со скоростью пушечного ядра, и оставалось только молиться, чтобы наше столкновение закончилось только мелкими ссадинами. Но Хаас упал, карету накренило, а я зависла в воздухе прямо перед Нордвудом.
И лицо шерифа, в момент падения, оказалось так близко от моего, что я могла рассмотреть желтоватые крапинки в его зеленых глазах. И россыпь веснушек на щеках и носу, которые смотрелись инородно на суровом обветреном лице. Эти крошечные крапинки делали его образ чуть человечнее, ближе. А уж когда он улыбнулся, в ответ на мою нелепую шутку, то совершенно разрушил образ брутального хранителя северных земель.
Мы все же выбрались из шатающегося дилижанса, оказавшись посреди северной равнины, тянущейся до самого горизонта бескрайними полями вереска. Сахарок покорно сидел на руках блажено жмурясь от моих рассеянных почесываний.
У меня из груди вырвалось восторженное «ох», когда я отошла от повозки, пока мужчины бегали вокруг дилижанса, пытаясь рассмотреть масштабы повреждений.
Вдали, заслоняя солнце, высились горы в белесых снежных шапках, под ногами хрустели камешки и сухие ветки. Вереск устилал землю от края до края, делая пустошь похожей на бескрайнее сиреневое поле. Серое небо, белые горы, и сиреневые поля по которым мчались…
— Это то, что я вижу? — с восхищением шепнула я Хаасу, который подошел ко мне.
— Да, мэм, — с гордостью выдохнул наг, — Пегасы северных пустошей к вашим услугам.
О да, я действительно вижу то, что ранее разглядывала только на страницах зоологического вестника, который выписывал отец. Главное чудо севера. Пегасы. Гордые и вольные существа, которых очень сложно приручить. Они мчались огромным табуном, подобные снежной лавине. Белые конские гривы трепал ветер, а солнечные лучи разливались по их телам серебряными бликами. Животные не бежали, они плыли над землей, время от времени расправляя крылья.
— Они прекрасны, — шепчу я, любуясь животными.
Наг только покосился на меня змеиным взглядом и дернул уголком губ, сдерживая ухмылку. Для него я тоже лишь пустышка, возомнившая себя равной мужчине? От этих мыслей мне сделалось грустно, но я продолжила любоваться пегасами, отрывающимися от земли и парящими в небе. Дальше. Еще дальше. Вскоре их очертания и вовсе растаяли в косматых облаках, на память остался лишь белый пух, оседавший на землю.