— Что? — нахмурился шериф.
Молчание и новый взмах руки. Лироссо хмурился и навязчиво указывал куда-то за пределы дома. А потом на пороге послышался шум и гам, в двери отчаянно загрохотали, а незваный гость развеялся, так и не объяснив, чего хотел.
— Беда, мистер Нордвуд, — прижимая руки к груди, тараторила Брок.
Еще ни разу Лиам не видел Брок такой встревоженной. Судя по растрепавшейся прическе, и забрызганном грязью белоснежному переднику, женщина бежала сюда со всего духу, не обращая внимания на холод и расстояние. А Лиам и без слов понимал, что совершил чудовищную ошибку, отпустив Бэатрис одну в больницу. Отвлекся. Расслабился. Подвел.
— Где? — шагая по двору прорычал он.
Брок удивленно вздернула брови, но расспрашивать не стала, только задыхаясь, отчитывалась, как перед командиром:
— Прямо на заднем дворе больницы, мы доктора искать пошли, а там пусто. Корзинка с бельем валяется, снег утоптан. И …
— Что?
— Кровь, Лиам, — выдохнула она, — не много. И не слышали ничего. Ничегошеньки. Это не звери, там следы явные от сапог. И таких в наших краях не шьют. Подошва слишком гладкая. Что происходит?
— Это одна бешеная тварь, — прошипел Лиам, — которую следовало пристрелить лет десять назад.
До больницы он почти бежал, поскальзывался на размокшем снегу и впервые за долгие годы молился богам. На заднем дворе больницы уже находился Хаас, изучая следы на снегу. Вокруг него бегал поросенок, возмущенно повизгивал и вздергивал к небу пятачок. Сахарка Лиам подхватил на руки автоматически, словно хоть так мог помочь Бэатрис. Через питомца.
— Не волнуйся Бекон, — пробормотал Лиам, притихшему поросенку, — если он обидел Бэатрис, я его своими руками размажу.
Только голос срывался и в голове грохотало от ударов пульса. Держать себя в руках, быть холодным и сдержанным не получалось.
— Я должен знать что-то, кроме того, что доктора выкрали? — приподнял бровь Хаас.
Из зубастого рта нага показался раздвоенный кончик языка. Хаас явно злился и был готов «брать след» прямо здесь и сейчас.
— Не мой секрет, — дернул плечом Лиам, — но я знаю, кто напал на доктора. И да, она в опасности.
— Понял, — кивнул наг, с видом того, кому ничего не ясно, но лезть с расспросами неудобно.
Хаас исчез собирать поисковый отряд. Лиам остался в компании трепещущих простыней и пронизывающего ветра. Поросенок в руках притих, спрятав пятачок под подмышку шерифа. Вот тут она стояла, развешивала белье. Лиам прошелся вдоль веревок, читая следы, как книгу. За долгие годы в Лингро, шериф научился приемам охотников, мог выследить дичь, расшифровывая цепочки следов. А тут и расшифровывать не нужно было, все было понятно сразу, с первого взгляда. Он подошел сзади, зажал рот Бэатрис. Видно, как она встала на носочки, когда ей запрокидывали голову. Потом цепочка ее следов сдвинулась в сторону.
— Твоя хозяйка молодец, — бормотал Лиам, поглаживая Сахарка, — укусила его за руку… Почти сбежала.
Здесь было слишком закрытое место, далеко от окон и посторонних глаз. Потому Гай и напал здесь, видимо прятался где-то за сарайчиком с инвентарем. В городе о чужаке не слышали, значит, явился он сюда из пустошей. Если бы не дождь… Сугробы размыло, снег подтаял, там было скользко, но ходить стало значительно легче. А ведь телеграмма пришла совсем недавно. Возможно, этот самый «Джи» из телеграммы, больше навредил, чем помог, своей весточкой выдав место жительства Бэатрис.
На снегу, подернутом тонкой коркой льда, следы были почти неразличимы, и след лорда Хэйдли терялся за границей городка.
Я не успела подготовиться. Расслабилась. Гай действовал, как всегда жестко, зажал мне ладонью рот, так что даже пикнуть не вышло. Но, я все равно не желала сдаваться. Выгибалась в его руках даже тогда, когда ноги перестали касаться земли. Впилась зубами в руку, вгрызлась в плоть, пока не ощутила во рту вкус крови.
Гай только глухо зарычал, как зверь, дал слабину всего на миг, и я попыталась сбежать. Наивная. Я никогда не умела быстро отпрыгивать от мужа, потому он легко доставал меня или ударом ноги в живот или в бок. Я попыталась крикнуть, но сильный пинок выбил воздух из легких, заставляя рухнуть на обледеневший снег. Осколки льда царапали кожу, жгли ее холодом.
— Ты мне не рада? — притворно удивился тот, кого мне велели называть мужем, — не скучала?
От боли под ребрами я могла только шипеть. В глазах плясали разноцветные пятна, и не было сил подняться на ноги. Он грозился убить меня? Что же, радовало то, что перед смертью я узнала, что бывает и по- другому. По любви. От следующего удара мир потух, оставив только шум голове и горечь от собственного бессилия.