Очнулась я на холодном грязном полу в какой-то яме, со связанными руками и ногами и кляпом во рту. Потом пригляделась и поняла, что это пещера. У «зубастого» каменного входа завывал ветер, а Гай сидел на полу и грелся у костра. Никогда я так не жалела о том, что меня не убили, ведь если я жива, то лорду Хэйли захотелось снова «поиграть» и одной преисподней известно, какая жуть созрела в его воспаленном разуме.
А Гай был болен. Это теперь было уже ясно видно и по нервно вздрагивающим пальцам, и по лихорадочно блестевшим глазам. Мужчина сидел ко мне боком, так что я видела изменения в его чертах, выдававших умственную хворь. Гай был огромен, силен, но уже очень немолод, да и заключение в тюрьме оставило свой пагубный след на его здоровье. Сейчас рядом со мной в пещере сидел полуседой безумец с перебитым носом и парой отсутствующих зубов.
— Любуешься, крошка Бэатрис? — не поворачивая головы, прошипел мужчина.
Я поспешно зажмурилась, с детской надеждой, что Гай сочтет меня спящей. Глупый порыв, но что мне оставалось, когда я не в силах была даже закричать. Ребра ныли, судя по боли в груди, одно ребро мне все же сломали, хотя, там и до сегодняшнего дня было три плохо заросших перелома.
А Гай уже поднимался на ноги, шаркающими шагами приближаясь ко мне. Огромный. Страшный. Мой извечный ночной кошмар воплоти. Только теперь нельзя закричать и вскочить на постели.
— Думала, обрежешь косу и сменишь имя и я тебя не найду? — хихикнул он, присев рядом со мной на корточки.
Он задумчиво глядел на меня своими водянистыми, совершенно безумными глазами, а потом протянул руку, с силой сжав волосы на затылке. Из глаз против воли брызнули слезы, но я старалась смотреть в сторону, за спину Гая. И надеяться. Лиам… возможно он успеет?
— Ты всегда была шлюхой, — бормотал Гай, — прыгнула в койку к первому встречному, как вырвалась…
Это был его привычный бред. Что я падшая, бесчестная, готовая с кем угодно, где и как угодно. Он всегда был убежден, что женщины живут только для того, чтобы без остановки совокупляться с мужчинами. Что это их цель жизни. И больше ничего. Чем ближе склонялся ко мне Гай, тем заметнее было то, что лицо ему явно «подправили» в заключении. Перебит нос, вмятина на скуле. Но четче всего мне было видно, что на правом ухе мужчины была срезана мочка.
Не простая травма. Это была метка. Я уже раз встречала такую метку, еще когда был жив отец. Тогда мне объяснили, что так метят в тюрьме тех, кто был замечен в насилии над женщиной. И обращаются соответственно. Никогда не думала, что я буду рада тюремным традициям. Но, сейчас я явно наблюдала силу наказания не по закону, а от судьбы. Что же, Гай получил в ответ на свои зверства такую же плату. Теперь и умирать было не страшно… только обидно.
— На что ты смотришь? — прошипел он, поднося руку к уху, — дрянь, это все твоя вина.
К пощечине я была готова. Давно. Это движение получалось у Гая непроизвольно, сразу после слова «дрянь» или «гадина».
— Ты должна была сдохнуть в подвале, — рычал он, поднимаясь на ноги.
Привычная вспышка гнева, сколько я их наблюдала, что страшно было вспомнить. Я научилась подставляться под удары так, чтобы внутренние органы страдали минимально. Вот и сейчас молниеносно прижала к груди колени, закрываясь от удара. Главное не думать о том, что будет, когда я не смогу сопротивляться.
— Ждешь, что тебя найдут? — рычал Гай, — не жди.
Он приподнял за цепочку странный амулет, который болтался у него на шее. Медный кругляш с одной лишь руной.
— Есть плюсы в том, что проводишь время в заключении, — усмехнулся мужчина, — обрастаешь нужными связями на воле. А эта цацка прячет след и путает псов. Так что мы тут с тобой одни.
Смех у Гая был истеричный и неприятный, будто кто-то отдавил псине хвост. Меня схватили за платье на груди, поднимая с пола. Гаю нужен был зритель, он обожал проповеди, наказания и поклонение. А из меня он покорность он так и не выбил. Он ударом впечатал меня в стену пещеры, а я поражалась тому, что еще жива.
— Жаль ты не сможешь кричать, — усмехнулся он.
По пещере разнесся лязг металла, когда Гай нажатием кнопки выпустил лезвие из раскладного ножа. Острые грани оказались слишком близко от моего лица, я ощущала кожей холодную сталь. Не буду кричать. И плакать не буду.
— Я буду снимать с тебя одежду, а потом кожу, — прошептал мой бывший муж, бросая меня снова на пол, — в этих горах только снег и вороны. Тебя не скоро найдут.