К холодам меня одели танкисты. Помогла им ихний экипаж вместе с танком вытащить. Ему гусеницы сбили и поджечь хотели, я отстреляла желающих. Потом прикрыла эвакуирующих. Так, что с танкистами у нас любовь и дружба. За одно у их ремонтников МарМиты ремонтирую. К конкретной части меня не прикрепили, так как свободный охотник шарахаюсь. Так до декабря прошаталась, устраивая немцам, венграм и румынам “веселья”. Свой шестнадцатый день рожденья отмечала с пехотинцами в подвале. В честь праздника и дня рождения какого то крутого чина подстрелила. Работала почти на пределе дальности. Просто в красное пятно стрельнула, оно упало и не вставало, вокруг остальные бегали, потом много из пушек стреляли. Толку от этого теперь почти ноль, так немцы злость выпустили, да от нашей артиллерии огребли. Новый год встречала в институте, тут румын снайпер был. Правда глупый и умер смешно. Его танкисты из танка вместе с трубой снесли, я только скорректировала.
Глава 31
Во второй половине января мы начали наступление. К 25 января, город очищен от вражеских войск, а я выловлена особым отделом армии. Бойцы смеялись: “Ядвиг, ты, как немецкий агент от особистов прячешься.” Поймали меня случайно, я ж не знала, что штаб батальона вперёд ушёл, а на их место штаб армии въехал. Прихожу новости узнать. И тут, капитан с новыми погонами.
— Потеряшка нашлась. Пошли сержант НКВД поговорим о делах твоих скорбных. — говорит он улыбаясь.
— Товарищ капитан, вроде про нее говорят, что хорошо воевала. Тут гадают как её к награде представить, а вы арестовываете. — выговаривает ему полковник.
— Да кто ж её арестовывает? Ей шестнадцать недавно исполнилось. Мы уж её погибшей в июле сорок второго считали. Только когда ориентировка пришла, проверить, что это за сержант Закшевская Я.П. 1923 года рождения, что немцев в стиле Ласки отстреливает, узнали, что жива, бестия. Пусть едет снайперов готовить. Ей ещё от наркома втык получать. Ну а награду, давайте по ведомству проведу. — улыбается капитан.
— Так вы, эту потеряшку всеми отделами искали. Лейтенант, выделите капитану двух бойцов для контроля его подопечной. А тебе девочка, большое спасибо, хорошо воевала. — кивает полковник.
Два автоматчика встали по бокам от меня, с трудом сдерживая улыбки.
— Пошли, мне ещё тебя отправлять. И готовься тебя визит в кремль ждёт, две награды получать. За боевые и что тебе за Воронеж дадут не знаю. — говорит особист.
— В кремль, то зачем? Также в кадрах вручить можно. — говорю я.
— Ну может уговоришь наркома. Только зол он на тебя, считай похоронил звёздочку НКВД, а она развлекается, немцев отстреливает. Не удивлюсь если на соловки в охрану лагерей загонит. — чуть не хохочет капитан.
Протоскал он меня по штабу не отпуская от себя, где то часа два. Потом вручил запечатанный конверт и погрузил на самолёт. Важные чины с подозрением смотрели на меня с конвертом и винтовкой в руках. Долетели мы до Москвы за пять часов. В аэропорту меня у трапа сажают в эмку, два лейтенанта НКВД, уже в погонах. Едем в управление. Там меня быстро разоружают и ведут в кабинет наркома. Сама обалдела от таких действий. Секретарь посмотрел на них и кивнул. Мы входим в кабинет и они вручают пакет, что передал особист. В кабинете сидят начальник школы из Вешняков, Зайцев, Фитин и ещё несколько человек.
— Вот товарищ Зайцев, полюбуйтесь, ваше протеже. Опять с передовой выловили. Нет все люди как люди, помогли товарищам из РККА отбить неприятеля и к своим обязанностям вернулись. Но наша звёздочке, добить врага надо. До полного освобождения Воронежа сражалась. Тут уж не знаешь, награждать или наказывать. И ведь сражается геройски. Вот начальник особого отдела армии на неё собрал. — показывает Лаврентий Павлович стопку листов.
Все смотрят на меня. Видок у меня конечно тот ещё. Ушанка с подпалинами, ватник с сержантскими треугольниками на одной стороне, другие потеряла, унты авиационные и ватные штаны. Беженец или дезертир по виду.
— Сражалась она хорошо, если б ещё считала б уничтоженные цели, мы б армейских позади давно оставили. А вид. Вы только посмотрите. И это девушка. Так пока выговор тебе устный. Товарищи отдайте её Вере Евгеньевне, она в курсе, что делать. А ты, звезда моя, пока в нормальный вид себя не приведёшь видеть тебя не хочу. Всё забирайте её. — кивает он моим сопровождающим.