И прикоснувшись к ней губами, ощутив сахарный, чуть отдающий железом привкус на языке, Лина почувствовала, что мир вокруг расцветает буйными красками, до такой степени яркими и сочными, что они резали глаза. Вмиг все звуки обогатились сложнейшими обертонами, а контуры предметов стали изящными и тонкими.
Лина увидела едва заметную бабочку за окном, что присела на подоконник, нежную зелень листка березы, что касалась веткой решетки балкона, ощутила легкое дуновение ветерка, который слегка коснулся ее щеки, несущего в себе привкус ночной грозы.
И чувства.
Чувства Марка к ней. Его пьянящая чувственная страсть, трогательная нежность и одуряющая до безумия любовь. Сумасшедшие по своей силе эмоции, Лина погружалась в них с головой и казалось, что она вот-вот утонет в этих страстях.
Девушка испуганно подняла голову и посмотрела на понтифика. Такой силы чувства — это удивительно и страшно. Тот вытер пальцем кончик ее рта от крови и тихо сказал:
— А ты мне так долго не верила!
Мужчина был бесконечно нежен и очень внимателен.
Но он видел, что Лина принимала его нежность с трудом, внутренне содрогаясь от прикосновений мужчины. Девушка не могла расслабиться, она была сжата как пружина и в любой момент готова вырваться из его объятий.
— Лина, — он перестал целовать ее грудь, поднял голову и тихо позвал.
Девушка вытянула голову в сторону и зажмурилась.
— Лина, это ведь я, помнишь? — прошептал он, беря ее голову в свои ладони и поворачивая к себе, — Ну же, посмотри на меня!
Девушка медленно раскрыла глаза. Она не могла, она просто не могла больше этого выносить. Как только Марк начинал ласкать ее, она снова раз за разом возвращалась в тот дом, к той кровати, где она была распята и к тому, что с ней творил Гюнтер.
— Марк, пожалуйста, не надо! — тихо попросила она, — Пожалуйста!
Ему было больно это слышать, но он не собирался отступать.
— Лина, если я сейчас прекращу, то ты никогда от этого не излечишься!
Девушка мученически посмотрела на него.
— Ты помнишь, как нам было хорошо вместе? — и, дождавшись ее ответного кивка, продолжил, — Вот и помни именно это! Потому что с тобой я! Именно я! Помнишь?
— Я боюсь! — прошептала едва слышно девушка.
— Не бойся! Я никогда не сделаю тебе плохо, любовь моя! Просто доверься мне, хорошо! Попробуй!
Лина чуть помедлив, коротко кивнула еще раз.
— Ты меня любишь?
— Да, — тихо ответила она.
— И я люблю тебя, очень люблю! Доверься мне!
Лина заглянула в его глаза, серьезные, любящие, и сама обняла его за шею, перебарывая себя и отдавая свое тело в его руки.
Иван дернул за ручку, висящую на одном болте. Дверь открылась сразу же, и эмпат вошел в захламленную прихожую. Обои ободраны, повсюду валяются мусор, газеты и старые вещи. Потолок был весь черный и кое-где с него клочьями свисала паутина.
Притон, в котором эмпат перекантовывался последние три дня, был создан из обычной стандартной двушки, ее владелец, пропитой алкаш, валялся сейчас в дальней комнате в глухом алкогольном угаре.
На кухне же сидел один единственный постоялец этой неблагополучной квартиры и курил сигарету, мрачно разглядывая улицу за окном.
— Чмырь, привет. Выпить есть? — спросил Иван, останавливаясь в дверях кухни.
Окинул ее взглядом и сморщился. Грязный пол, разваливающиеся шкафы, некоторые даже без дверок, куча немытой посуды в ржавой раковине. Он отвык за прошедший год от неприятных антуражей, но делать нечего, пока сгодиться и это.
— А, Меченый, — старый наркоман обернулся посмотреть, кто заявился, — Валил бы ты отсюда, пока есть на чём…
— Что так? — Иван остановился, в недоумении глядя на мужчину.
Чмырь отвлекся от своей сигареты, за дымом которой очень внимательно наблюдал, и сплюнул на пол.
— Болт приходил. Говорит, ходят по хатам какие-то фраера, приглядываются к молодым с татуировками.
Иван похолодел. Неужели догадались? Но как? Гюнтер выдал?
Вампир с ним так и не связался. Иван пытался сам ему прозвониться, но тот заблокировал телефон. Неудивительно. После того, что он сделал, Иван бы и сам ушел в глубокое подполье лет на двадцать. Но эмпат был уверен, что лично его вина заключается лишь в несанкционированном воздействии на инициала.
Наркотик, переданный ему вампиром, давно закончился и парень, стремясь заглушить ломку, начал пробовать все возможные. Винт, крэк, метадон, он пробовал все сильнодействующие наркотики, но Гюнтер предупреждал, что ничего не поможет. В итоге Иван остановился на смеси крэка и героина, получая хотя бы на время передышку, заглушая в промежутках боль и тошноту большим количеством алкоголя. Его не спасал даже талант, наркотик, поначалу усиливший его, через несколько дней то ли заглушил дар полностью, то ли уничтожил. У Ивана не было сил даже на то, чтобы внушить окружающим уважение и доброту к себе.