Джерон отправился в Утерру в поисках распутной девки, заодно решил встретиться со своими родственниками по линии матери, которых никогда не видел — дедом Дересом, который в настоящее время ушел на покой, и своим двоюродным дядей, Гердом — старшим братом матери, который через дворцовые интриги сместил своего отца с трона. После «теплой родственной» беседы Джерон понял, что дед и брат давно мечтают выйти из-под влияния Дорвенна и присоединить к северной Утерре земли Ормарра, щедрые своими урожаями и подземными богатствами. Но для этого следовало устранить с лица земли последних драконов. Взять их войной невозможно, предложенный Джероном план понравился и они обещали ему поддержку. Джерон умел красиво убедить в том, что вся власть после победы над потомками Драконоса перейдет к его родственникам, хотя планы его были более грандиозными. После знакомства с алчными родственниками, готовыми на все, он твердо решил присоединить к Ормарру такие богатые волшебными камнями земли Утерры и единолично править новым государством, которое он обязательно назовет своим именем — Джерония, а новых родственников, которые не смогли удержать распутную девицу, его мать, от внебрачной связи и обманувших потомка Дракониса, заточит в самом северном замке на Дальних островах или просто избавиться от них более жестоким способом.
Также Джерон нашел своего отца, который хотел воспользоваться таким «родством», пополнить свой кошелек и добиться приятной должности при дворе Доррвена, но после встречи с сыном исчез навеки и никто больше не слышал о нем.
Джерону не сразу повезло найти распутную женщину, красавицу, искусную в любовных утехах, которая бы сразу поразила сердце каменного истукана Варрела. Долгих три года он ездил в Утерру, обходил все дома удовольствий, рынки рабов, где продавали опытных девиц, и только три года назад смог найти шестнадцатилетнюю Лалу, которую хозяин дома удовольствий выставил на торги, как самую строптивую и сексуальную бустру, привез ее во дворец, целый год скрывал ее от Варелла, воспитывая у нее хорошие манеры, заставляя учиться грамоте и придворному этикету. И был рад, когда через неделю после того, как он подарил Лалу Варрелу, тот отправил из дворца всех своих женщин. Лала прочно заняла место возле принца. Оставалось только подтолкнуть Варрела жениться на Лале, а для этого ей нужен ребенок. Других женщин рядом с Варрелом нет и не предвидится, слишком хорошо знала свое дело старая ведьма, которая сделала этот амулет для Лалы.
Пока Джерон искал женщину, действуя в сговоре со своими новыми родственниками, чтобы отвлечь императора от дворцовых проблем, ослабить армию и опустошить казну, уставал заговоры, подготавливал своих верных людей к перевороту, настраивал простых граждан против правящей династии, распространял всевозможные слухи и сплетни одна нелепее другой, но в которые так все охотно верили. А чтобы запугать и обессилить население дважды тайные люди Утерры заносили на землю Ормарра черную болезнь.
Глава 6
Мысль, зароненная Джероном в голову Лалы не давала ей покоя. Он был прав. Если Варелл узнает, что она ждет ребенка, обязательно женится на ней, как ее убедил Джерон. И она усилила свои попытки забеременеть, использовала всякие настои, амулеты, заговоры. Прошел еще один оборот ночного светила, но беременность так и не наступала. Лала бесилась, злилась, становилась неуправляемой, срывалась на служанках.
Сам Варрел никогда не заговаривал об их дальнейших отношениях, хотя она каждый раз после близости с ним спрашивала, кем он видит ее возле себя, намекала, что хочет связать свою жизнь с ним и быть всегда рядом. Принц не отвечал ей на эти вопросы и отправлял девушку в свои комнаты.
Наконец Лала решилась. Из-за неусыпного наблюдения имперских стражей ей с трудом и тайком под видом служанки удавалось покинуть дворец. Она обходила столицу в поисках мужчины, похожего на Варрела. Почти семь восходов дневного светила она выходила в город по вечерам, пока наконец на постоялом дворе не увидела мужчину, внешне похожего на принца. Вспомнив свои навыки бустры* (прим. — шлюхи), подсела к нему, через сто ударов сердца он не сводил с нее жадных глаз, а еще через сто ударов они поднялись в комнату.