Наконец-то он вышел к речушке. Люциха была «речкой-поколенкой», но рыба в этой речке водилась. Это не Бикин, конечно, где можно и за полчаса набрать полную «побирушку[2]», но всё-таки.
Ловилось сейчас плохо. Санька брёл по речке вниз по течению, подмучивая и время от времени выдёргивая из воды небольших хариусов. В побирушке было уже с десяток рыбок, когда впереди кто-то недовольно рыкнул.
Санька приподнял голову.
— Етить колотить! — высказался он, увидев впереди себя бурую медведицу.
Зверюга тоже глядела на «встречного-поперечного». Рядом с ней «пасся», уминая за обе щёки хвощ, медвежонок — первогодка.
В «том мире» шестнадцатого века Санька зверья не то что не боялся, а даже и думать забыл, что это такое. Охотился он «там» и на медведя, и на лося, который считается, кстати, намного опаснее буряка, так как ещё менее предсказуем. Внутренняя сила помогала ему и рогатину держать, и стрелять метко, и в рукопашной медведя побеждать. Здесь Санька такой уверенности в себе не чувствовал. Силы своей не чувствовал. А вот то, что у него затряслись поджилки — это да.
Медведица стояла от Саньки метрах в десяти и, втягивая носом воздух, пыталась определить, что за «фрукт» или «овощ» вышел прямо к ней, когда она обедает?
— Ага, десерт, мать её! — подумал Санька.
Ветра не было совсем и под сенью склонившихся над речушкой ветвей стоял «бутерброд» из прохладного от воды слоя и теплого марева, нагретого сквозь редкую листву, воздуха.
— Сошлись две стихии, — успел подумать Санька, и медведица бросилась к нему, щедро разбрызгивая вокруг себя воду шлёпая по ней косолапыми лапами.
Уходить в тонкий мир, Санька за долгие годы практики научился мгновенно, что и сделал вместе с удочкой. Медведица клацнула зубами и недоверчиво мазнула лапой воздух, проверяя, не скрылась ли добыча под плащом-невидимкой. Никого лапой не поймав, медведица снова понюхала воздух, учуяв сероводород, фыркнула и, несколько раз переступив лапами на одном месте, враскачку побрела к месту кормёжки детёныша.
— Охренеть! — проговорил Славик, тихо отступая назад. — Никто же не поверит!
Он увидел выходящего перед ним на речку незнакомца, удивился его внешнему виду, уверенным повадкам и, решив проследить, аккуратно пошёл по берегу, стараясь не мутить воду. И вот через некоторое время такое происшествие! Незнакомец растворился в воздухе, не дав медведице себя схватить.
— А ведь на его месте мог быть я, — подумал Славка, осторожно разворачиваясь и, незаметно для себя ускоряясь, быстрым шагом поспешил в сторону моста, где стояла его машина. Однако, выбирая дорогу через чащу, он невольно вышел на ту тропку, по которой пришёл Санька, удивился её «хоженности» и свернул на неё и постепенно отдалился от точки рандеву с Мицубиси Деликой. Эта тропа вела к Санькиному домику, где, по Славкиному мнению, давно никто не жил.
— О, как! — глубокомысленно выразился он и, скривившись, почесал голову сначала над правым ухом, а потом и затылок у воротника.
Накомарником Славик побрезговал, а мокрец всё-таки заедал.
— Пищевая цепочка, мля, — проговорил Устинов. — Вот кто на самом верху. Эта мелочь, что жрёт всех.
Так он, размышляя о том, кто кого на земле переваривает, двинулся по тропе в сторону Санькиного домика, поняв, что таинственный незнакомец, умеющий мгновенно исчезать в воздухе, пришёл оттуда.
— А значит и вернётся туда, — подумал Славка. — Интересно, как, если он растворился в воздухе?
Идти до старого зимовья было всего-ничего, и Славка, опытный таёжник, осилил дорогу не напрягаясь, а потому вышел к тому месту, откуда зимовье проступало сквозь листья деревьев, не запыхавшись. Однако, то что он увидел на небольшой полянке перед маленькой избушкой его потрясло так, что он возбуждённо задышал.
Перед домиком, у вынесенной из него железной печи, суетился давешний незнакомец. Вернее не суетился, а размеренно управлялся с жаркой харюзов. То есть, пока Славка добирался до зимовья, этот, э-э-э, человек успел разделать рыбу, разжечь огонь в печи и пережарить почти половину собственного улова. Запах от шкворчащей на огромной старой чугунной сковороде шёл душистый и выдавливающий слюну, которая тут же заполнила рот.
Славка сглотнул и услышал:
— Ты, это… Заходи, если что!
Незнакомец оглянулся и посмотрел в его сторону. Славка был точно уверен, что ни хрустнул, ни скрипнул, ни… Короче, не морпех он, что ли? И не таёжник?
На всякий случай Славка оглянулся вокруг себя. Вдруг, кто-то ещё тут есть, к кому мог бы обратиться «тот, кто может исчезать».