— Нет, — покачав головой, погладила Мирослава по щеке. — Я должна знать про тебя все.
— Хорошо, на чем мы остановились?
— Мы остановились на том, что Антонио козел, что он тебе юность и молодость испортил, ты в этом, конечно тоже виноват, но он больше.
— Мне нравится, когда ты меня защищаешь. — Опрокинув меня на спину, Мирослав подмял меня под себя.
— Антонио преследовал меня, только из-за того чтобы я не досталась тебе? — все же решила я уточнить.
— Ты оказалась ему не по зубам. — Подарив мне легкий поцелуй, Мирослав сел. — Вечером в этот понедельник, он вызвал меня к себе, и когда я пришел, Антонио стал кричать, чего прежде с ним никогда не случалось, ему достаточно было лишь сверкнуть своими глазами и все перед ним сразу же на задние лапы становились. А тут он кричал, ругался, но я так и не понял на кого именно был направлен его гнев, ведь кроме меня в его кабинете больше никого не было, а злился он явно не на меня. Ты знаешь Элла, я видел, как несколько раз он пытался что-то сказать, но так и не сказал, Антонио лишь краснел от натуги и бессилия, я еще подумал, что за змея его укусила?
— Это я.
— Что ты? — Мирослав не сводил с меня пристального взгляда.
— Змея, которая укусила в понедельник Антонио, это я. — призналась, потупив взор. Я только сейчас поняла, что натворила.
— Элла, объяснись. Я должен знать что именно произошло, для того чтобы иметь возможность защитить тебя.
— В принципе я и сама могу за себя постоять, но думаю, что ты должен знать. — Сев, я притянула к себе колени и обняла их. — Моя мама сильная природная ведьма, об этом никто не знает.
— От меня об этом тоже никто не узнает, — ладонь Мирослава легла мне на плечо и тихонечко сжала его.
— Спасибо, но я сейчас не об этом. Я намного сильнее своей матери и теперь понимаю почему. Я впитала в себя еще и силу отца. В понедельник, я застала тебя целующимся с Марлионной. Покинув академию, я не разбирая дороги, шла по улице, а тут Антонио. Я по-хорошему попросила его оставить меня в покое, а потом у меня включился защитный механизм. Мне никогда не нравился Антонио. В общем, в тот момент я находилась в таком состоянии… Я практически не контролировала себя. Я его, кажется, прокляла.
— Как прокляла? — Мирослав, ухватив мою голову за подбородок, вынудил посмотреть на него. — Как такое возможно? Подожди, — Мирослав не сводил с меня своих темно-карих глаз. — Тот педагог, Скобенский, тот который напал на тебя. Элла, он сидел на стуле и отвечал на вопросы, а потом он внезапно схватился за горло, почернел и осыпался на пол пеплом. От него только одежда осталась.
— Если ты ждешь от меня раскаяния, его не будет, — вскочив с кровати, я обмотала вокруг себя простынь. — Через него прошли сотни студенток. Если бы только видел, что он с ними вытворял.
— Тогда почему ни одна из девушек на него не пожаловалась?
— Он стирал им память, вернее он вводил их в транс и пока девушки находились в таком состоянии, он насиловал их. Скобенский заботился о своей репутации. Он делал все для того чтобы его никто ни в чем не заподозрил, хотя ему хотелось чтобы о нем говорили с содроганием и с ужасом. Мирослав, Скобенский садист и извращенец. И я не жалею о том что он исчез.
— Иди сюда, — Мирослав обнял меня, и я только сейчас почувствовала, как меня трясет.
— Многие из тех девочек покончили с собой, — у меня по щекам покатились слезы. — Этот извращенец выбирал себе в основном только девственниц. Представляешь, ты с любимым, а выясняется, что ты у него и не первая, и ведь после Скобенского на девочках даже запаха никакого не оставалось и они сами ничего не помнили и не могли ничего объяснить.
— Для тех, кто действительно любит, отсутствие девственности не станет причиной для разрыва.
— Не всем так везет, — всхлипнув, я сильнее прижалась к Мирославу.
— Не всем. Что ты сотворила с Антонио? Он что тоже превратится в пепел? — Я почувствовала, как мышцы Мирослава напряглись.
— Нет, — отстранившись, утерла с лица слезы.
— Он всего лишь без моего мысленного разрешения не сможет ко мне приблизиться, ну и говорить с кем-то обо мне тоже не сможет. В общем, если я захочу с ним встретиться, то мы встретимся, а если он, то нет.
— Ничего себе присвистнул Мирослав. Это ж сколько в тебе силы?
— Я не знаю. Нэйтон предлагал мне посетить его лабораторию, но тогда я еще не знала, что он мой отец и я от него сбежала.
— А теперь что думаешь?
— Теперь, можно и протестироваться. Только о результатах, чур, никому из посторонних до нашего с тобой обряда единения не говорить, — я постучала по груди Мирослава указательным пальцем.