— И что же это за демоны — те, которые скребут твою подушку каждую ночь? Афродита? Беатрис?
— И они тоже. Но в последнее время это ты. Они скребут, скребут, все царапают и царапают… у меня порой возникает ощущение, что они вот-вот выскребут из меня душу. Если она у меня еще осталась. Когда мне не удается уснуть, я лежу и вспоминаю. Мне есть, что вспомнить. Когда у тебя есть демоны, бессонница не кажется такой мучительной. Они как хорошие друзья — держат за руку тогда, когда тебе это нужно.
— Сукин ты сын, Вивиан, — ответила она. — Когда ты отучишься говорить все, что приходит тебе в голову? Ты понимаешь, что есть вещи, которые не нужно высказывать вслух?
— Конечно. Но я никогда не мог устоять перед соблазном испортить настроение кому-то еще, если у меня тяжело на душе.
Изольда подняла голову и посмотрела мне в глаза.
— Какого дьявола ты приехал?
— Я уже сказал, что Адам занят. Иначе бы меня тут не было.
Она покачала головой.
— Не знаю, какая мысль мне нравится больше — мысль о том, что ты лжешь, или же о том, что ты говоришь правду…
— Из меня получился бы плохой лжец. Мои демоны подтвердят.
— Я скучала. — Она рассеянно погладила меня по щеке. — Я вспоминаю тот день, который мы с тобой провели вместе… последний. И мне тоже иногда не спится, и я думаю… — Она поймала мой взгляд и осеклась. — Впрочем, какое это имеет значение…
Каждый раз, когда я обнимал ее, у меня внутри происходил какой-то странный необратимый процесс. Я даже не успевал поймать этот момент — за долю секунды мой организм будто по волшебству блокировал все сдерживающие факторы. Трудно сказать, чего в этом было больше — хорошего или плохого, но Изольда всегда очень тонко чувствовала этот момент. Так получилось и в этот раз. Она выскользнула из моих объятий и предостерегающе подняла руку.
— Подожди, — сказала она. — Сюда могут зайти в любой момент.
— А даже если зайдут — что с того? — спросил я.
— Я дам тебе конверт с документами, — продолжила Изольда, проигнорировав мой вопрос. — Ты передашь их Адаму, пусть ознакомится. И вы вместе решите, что хотите сделать. От себя могу добавить, что клуб на самом деле неплохой. В бумагах все указано, включая суммы доходов и расходов. Ты уже снял номер?
— Нет. Мне нужно уехать днем. К сожалению, не могу задерживаться.
Она чуть заметно пожала плечами и улыбнулась.
— Жаль. А я хотела предложить тебе переночевать у меня… я купила новую квартиру, тебе понравилось бы.
— Я в этом уверен. Но мне на самом деле нужно вернуться как можно быстрее.
— Ну что же. Тогда мне остается разве что пригласить тебя на карнавал в честь Апрельской ночи. Тридцатого апреля, через две недели. Приглашаю и тебя, и Адама. Вы ведь ходите парой. — Она тронула меня за руку и рассмеялась. — Скажу Юлии, чтобы она занесла вас в списки приглашенных — это закрытый клуб. Может, ты хочешь пригласить кого-нибудь еще?
— Думаю, Ванесса не откажется поехать. И ее новая… приятельница, моя хорошая подруга. Джессика Стокхард.
Изольда кивнула и подняла телефонную трубку.
— Юлия, дорогая. Пожалуйста, занеси в списки приглашенных на вечеринку доктора Вивиана Мори, Адама Фельдмана, доктора Ванессу Портман и Джессику Стокхард. Пусть это займет у тебя минут тридцать-сорок, и пусть в это время никто нас не беспокоит. Мы с месье Мори должны решить важный деловой вопрос. Нет-нет, господин Брэдфилд свободен. Позже я закажу для месье Мори билет на поезд до Мирквуда.
— Сорок минут для того, чтобы занести четыре имени в список? — поднял бровь я. — Твоя секретарша так медленно печатает?
Изольда вернула трубку на место.
— Тебе идет образ невинного мальчика, который не понимает, что к чему, — сказала она.
— Мне удается изображать невинного мальчика? И как у меня получается?
— Получается отлично. — Она присела на стол и протянула мне руки. — А теперь расскажи мне о том, что тебе шепчут твои демоны. А я расскажу тебе о том, что мне шепчут мои.
Ванесса
— Мы с ним встретились, выпили кофе… вы знаете, даже поговорили, доктор, очень здорово поговорили, правда… но меня хватило только минут на пятнадцать. Потом я поднялась и ушла. Не могу находиться рядом с ним… он так напоминает мне Джулиана… но ведь я не могу так вечно метаться, доктор, правда? Когда-нибудь мне нужно будет завести семью, выйти замуж… я не могу постоянно шарахаться от мужчин!
Виктория Ларсен сжимала в пальцах мокрый от слез кружевной платочек и смотрела не на меня, а поверх моей головы. Этот сценарий повторялся каждый раз, когда она рассказывала о чем-то очень личном. Она с первого сеанса невзлюбила кушетку и сидела исключительно напротив меня, за столом. В какие-то моменты она искала мой взгляд, будто ожидая поддержки, но в основном избегала смотреть мне в глаза. Так, как сейчас.
Держалась она в большинстве случаев очень уверенно. И это была не поза, она не просто убеждала себя в том, что она — успешная женщина. Она на самом деле выглядела таковой. Ни у кого не закралось бы даже мысли о том, что в ее жизни что-то может идти не так. Успешная бизнес-леди, в свои тридцать пять — хозяйка крупной косметической фирмы, акции которой вышли на международный рынок, а продукция конкурирует с самыми известными мировыми косметическими продуктами. Певица и поэтесса, выпустившая два диска с песнями собственного сочинения и четыре книги стихов. Рыжеволосая красавица с зелеными глазами и фигурой, которую вряд ли кто-нибудь посмел бы назвать не идеальной — женщина, при одном взгляде на которую сердце начинало биться чаще. Гордая, независимая, непреклонная в делах… и настолько же беззащитная во всем, что касается мужчин. Именно такие женщины очень часто становятся жертвами насилия.
Когда я впервые услышала о том, что госпожа Ларсен почти три года терпела издевательства своего мужа, то просто не поверила в это, хоть и не высказала свои мысли вслух. Кто-то из моих австрийских коллег порекомендовал ей меня как психоаналитика, который специализируется на семейных проблемах и работает, в основном, с женщинами, и она выделила время для того, чтобы приехать в Мирквуд. То была середина августа, «мертвое» время. Девяносто девять процентов наших клиентов отправлялись в отпуска, и работы у нас почти не было, а поэтому последние две недели лета мы тоже позволяли себе отдохнуть. Вивиану уехать не позволяли дела, и я отправилась в Европу, а клиника осталась на нем. Пару часов он проводил за книгами в своем кабинете, принимал немногочисленных пациентов, а потом отправлялся на «вторую работу» — тогда он еще работал в городской больнице.
Госпожа Ларсен пришла в клинику в восемь утра — минут через пятнадцать после того, как Вивиан, едва продравший глаза в такой ранний час, сварил себе кофе и устроился на кушетке с книгой. Принимать пациентов он, конечно же, настроен не был, но гостья заявила, что ей «срочно нужно увидеть доктора Ванессу Портман». Вивиан объяснил, что меня не будет до конца недели, и что он тоже может помочь, но убедить госпожу Ларсен было невозможно. Она хотела говорить исключительно со мной.
Вивиан пустил в ход все свое обаяние, но из каждого правила есть исключения, и его попытки расположить к себе потенциальную пациентку не увенчались успехом. Госпожа Ларсен, до этого державшаяся из последних сил, расплакалась, как обиженный ребенок. Женские слезы действовали на Вивиана так же, как и на остальных мужчин — он растерялся, после чего сказал госпоже Ларсен: «Прошу вас, не плачьте». Госпожа Ларсен разрыдалась пуще прежнего и вернулась в клинику только тогда, когда закончился мой отпуск. С тех пор она и слышать не хотела о каком-то другом психоаналитике, кроме меня.