— Покой для гостя и его свиты! — повторил Оммодурад и, не шелохнувшись, снова ушёл в себя. Я понял, что аудиенция закончена.
Я тихо вышел из зала в сопровождении мощного эскорта.
Я очень старался, чтобы возбуждение, — а я был очень возбуждён, — не отразилось на моем лице.
Оммодурад был неразговорчив не без причины. Я готов был биться об заклад, что он прекрасно помнил Добрые Времена.
Вместо теперешнего испорченного диалекта, который я слышал повсюду с момента моего прилёта, Оммодурад говорил на безупречном староваллоннаиском языке.
Пробило 27 часов. В Сапфировом Дворце стояла тишина. Я был один в изысканно украшенной спальне, которую велел выделить мне Великий Властитель. Прекрасная комната, но если я буду сидеть в ней, то вряд ли узнаю что-нибудь новое. Никто ведь не говорил, что мне нельзя покидать мои покои. Погуляю немножко и посмотрю, можно ли здесь что-нибудь найти, и если можно, то что?
Я прицепил кобуру с пистолетом и выскользнул из полумрака спальни в слабо освещённый коридор. В конце коридора я увидел стражника, но тот не обращал на меня внимания. Я повернулся и зашагал в противоположном направлении.
Ни одна из комнат не была заперта. Во дворце не было ни арсенала, ни архивов, которыми могли бы воспользоваться люди помельче, чем Великий Властитель. Все было доступно. Я подумал, что Оммодурад сделал правильную ставку на индифферентность, чтобы избавиться от любопытных. Тут и там стояли стражники. Они провожали меня взглядом, не произнося ни слова.
При свете Синти я снова увидел офис, где принимал меня Оммодурад, а рядом с ним нарочито роскошный зал с полом и потолком из чёрного оникса, золотой драпировкой и круглым возвышением для церемоний. Но основное моё внимание привлёк знакомый рисунок из концентрических колец, — символ Двух Миров, — изображённый золотой чеканкой на большой стене из чёрного мрамора, перед которой стоял трон. Только здесь идея развивалась дальше: из внутреннего и внешнего кольца наружу рвались огненно-волнистые лучи солнца. В самом центре из стены примерно на фут выступала розетка в виде рукоятки меча в черно-золотой оправе. Впервые со времени моего прибытия на Валлон я видел такой символ. Он вызывал во мне какое-то непонятное волнение, как будто я увидел незнакомый след на песке.
Я побрёл дальше, побывал в прачечной, осмотрел большие и малые кладовые и даже учуял запах конюшни. Дворец спал. Немногие из его обитателей видели меня, но даже те, которых я встречал, сторонились и сохраняли молчание. Было похоже на то, что Великий Властитель велел позволить мне свободно бродить где попало. Такой расклад меня не очень устраивал.
Я достиг зала с пурпурным сводчатым потолком и увидел отряд стражников, тех самых шестерых, которые днём составляли мне такую дружную компанию. Вытянувшись по стойке смирно, они стояли тройками по обе стороны массивной двери из слоновой кости. Видимо, там, за ней, кто-то жил, в безопасности и роскоши.
Шесть пар жестоких глаз повернулись ко мне. Отпрянуть в темноту было уже поздно. Я подошёл быстрым шагом к первому стражнику в шеренге.
— Эй, друг, — промолвил я театральным шёпотом, — где это… ну, ты знаешь.
— Это есть в каждой спальне, — ответил он неприветливо, поднял меч и стал нежно щупать его острие.
— Да? А я и не заметил. — Я повернул назад, разыгрывая наказанного ребёнка. Если они примут меня за послушного пупсика, мне это на руку. Я чувствовал себя мышью в кошачьем царстве и пока ещё не был готов к повышенному вниманию к своей персоне.
На первом этаже я нашёл Торбу и его войско, расположившееся в казарме рядом с большим залом, выполнявшим во дворце роль прихожей.
— Мы пока на вражеской территории, — напомнил я Торбу. — Я хочу, чтобы каждый из вас находился в полной готовности.
— Не волнуйтесь, хозяин, — сказал Торбу. — Все мои мальчики держат глаза на двери, а руку на рукоятке ножа.
— Может вы видели или слышали что-нибудь интересное?
— Не-а. Эти местные болваны при первом же вопросе теряют дар речи.
— Держите ухо востро. Не менее двух из вас должны бодрствовать и охранять ночью остальных!
— Будет сделано, благородный Дргон!
Поднимаясь по двум пролётам лестницы обратно к себе в комнату, я внимательно оценивал все расстояния. Вернувшись в спальню, я бросился в обтянутое парчой кресло и попытался подытожить всё, что здесь увидел.
Первое: покои Оммодурада, по всем моим подсчётам, должны находиться прямо над моими, но двумя этажами выше. Это уже можно считать удачей… если только я не оказался здесь специально, чтобы за мной легче было наблюдать. Я решил спустить этот вопрос. Он мог меня обескуражить, а мне сейчас нужен весь энтузиазм, на какой я был способен.
Второе: расхаживая по коридорам, я не узнаю ничего полезного. Оммодурад не из тех, кто повсюду оставляет следы обмана, чтобы все гости могли их видеть.
И третье: мне не стоило начинать с попытки штурмовать эту крепость, располагая всего двумя отрядами и пистолетом 38-го калибра. Фостер здесь. Это сообщил Кохи. Да и реакция Великого Властителя, когда я упомянул об этом, подтверждала моё предположение. Что же в Фостере такого, что привлекает к нему столь пристальный интерес Высших? Когда я его отыщу, надо будет расспросить его. Но для того, чтобы найти Фостера, мне нужно свернуть с протоптанной дорожки.
Я подошёл к широкому двухстворчатому окну и высунулся из него. Выглянувшая из-за облака, почти полная Синти синела в южном небе. Я посмотрел вверх и увидел украшенный искусной резьбой фасад с радами окон, упирающийся в ограждённый балкон, который освещался бледным светом расположенной за ним комнаты. Если мои расчёты были верны, то это — логово Оммодурада. Парадная дверь охранялась, как вход в гарем, зато в тылу гулял ветер.
Я задумался. Риск велик., но здесь был тот элемент неожиданности, благодаря которому мой замысел мог завершиться удачно. Завтра же Властитель Властителей может передумать и перевести меня в другую комнату… или даже в подвал. Наконец, мысль о том, что по стенам можно лазить, валлонианам приходит значительно реже, чем их мимолётному гостю с Земли.
Когда импульс говорит, что пришла пора действовать, слишком долгие раздумья до добра не доводят. Я передвинул по толстому ковру шкаф и забаррикадировал дверь, чтобы немного задержать возможного случайного гостя. Потом извлёк из пистолета магазин, зарядил его девятью патронами, — новенькими, ещё в смазке, — вставил его со щелчком в рукоятку и сунул пистолет в кобуру. Он приятно оттягивал ремень. Я застегнул кобуру и подошёл к окну.
Тучи снова закрыли Синти, что было мне на руку. Я вылез на карниз. Рисунок резьбы на камне обеспечивал мне хорошую опору, и я добрался до следующего подоконника даже не вспотев. По сравнению с моим последним восхождением в Лиме это был пустяк.
Я передохнул, обогнул тёмное окно, — на тот случай, если по другую сторону стекла страдают бессонницей, — и продолжил карабкаться вверх. Достигнув балкона, я пережил и довольно неприятный момент, когда пришлось, отклонившись назад, хвататься за его край и искать на выложенном гладкой плиткой полу за что бы зацепиться… Наконец я подтянулся и перебросил тело через ограждение из металлической решётки с орнаментом.
Балкон был узким, но длинным, около двадцати футов. На него выходило шесть высоких стеклянных дверей. Три были тёмными, а в трех через тяжёлые портьеры пробивался свет. Я подобрался поближе и попытался найти в портьерах щель, чтобы заглянуть внутрь. Черта с два! Я приложил к стеклу ухо и услышал какой-то звук, напоминавший отдалённый грохот вулкана. Похоже, то были раскаты оммодурадовского баса. Медведь был в своей берлоге.
Я пошёл вдоль неосвещённых дверей и поддавшись внезапному порыву, попробовал одну из ручек. Она поддалась, дверь бесшумно отворилась. Мой пульс участился вдвое, и я стал вглядываться в абсолютно тёмное помещение. Войти в логово дракона, не имея при себе хотя бы зажигалки, чтобы не споткнуться там о скамеечку для ног, мог только болван.