Сначала она подумала, что еще не проснулась. Даже ущипнула себя, но это был не сон, а дурная реальность. В Петербург ее в открытую сопровождает человек, о котором она вообще ничего не знает.
Он же попадался ей на глаза и в других местах. Нет, она не устала и не сходит понемногу с ума. Это тот самый тип. Другого такого встретить трудно. Такой маски холодного внимания, презрения и цинизма днем с огнем не сыщешь. Типичный исполнитель странных поручений. Но каких? Она с трудом нашла пятое купе, лихорадочно дергая ручки дверей.
Вера забилась в угол, думая, что предпринять. Ведь она уехала из Москвы, чтобы спрятаться от всего хотя бы на время. А получается все наоборот. Но тут же вспомнила, что в начале дороги позвонила Левшину в Питер и что ее там ждут.
«Дела не так уж плохи, — решила Стрешнева. — Похоже, что я сама таскаю какой-то хлам за собой. Этот молодчик поразительно похож на то, что я не хочу видеть. Только в человеческом облике.
Жаль, что ничего не исправить, — думала она, — то есть жаль, что это не сон. Но я, как во сне, должна вмешаться и все переделать».
Вагон уютно покачивался. Вера забралась с головой под одеяло и вернулась, как подумала сначала, к первому своему сну. И тут же решила препарировать его, изменить и подчинить себе. Она стала расщеплять его на тонкие слои, и в каждом оказывалось множество звучащих картинок, причудливых, многоголосых, мирных.
Вот она где-то в Бургундии, в красивом наряде, во дворце — сочиняет старинные, как она понимает, песни, причем с ужасной быстротой, ибо время сжато, и тут же медленно, а потому несколько надрывно, но чисто исполняет их, потому что за этим должно последовать другое.
Вот она видит то, чего быть не могло, потому что это ее реальная, а не сказочная юность, но это было наяву, и опровергнуть этого она не сможет даже под страхом казни. Вот ее ведут на казнь, оглашая циничный и издевательский приговор, в котором она обвиняется в краже своих собственных вещей, детской матроски, маленьких коричневых башмачков и сказки Гофмана «Крошка Цахес» с какими-то небывалыми, оживающими на ходу иллюстрациями.
Казнить Веру должны также с ужасной быстротой, это закон другого мира, но что-то, видать, не сложилось, в город въезжает огромное войско, причаливают корабли, строятся театры и концертные залы. А она едет в поезде через Пиренеи. Букет чертополоха, красивый, красное с черным, раскачивается на купейном столике, точно совершенный светильник. За окном цыгане и серафимы играют на аккордеонах. Девушка кому-то машет рукой.
Проснулась Вера за полчаса до остановки в Питере.
«Кажется, я многое успела обдумать за эти десять часов, — решила она. — Правда, я к этому обдумыванию, похоже, имею очень малое отношение, но все же, все же…»
Она специально пошла умываться в сторону того самого служебного купе, но проводница была совершенно другая, никакого «репортера» не было в помине.
Пашке Левшину, основателю и лидеру группы «Левша и Компания», она позвонила с ужасной быстротой, как все делалось в только что закончившемся сне.
— Твоя мобильность впечатляет. Я сейчас же еду за тобой, — обрадовался он. — Кстати, сразу предупреждаю, что есть ряд великолепных идей, в том числе музыкальных.
Левша без компании приехал на роскошном мотоцикле, выскочив откуда-то из толпы автомобилей, как нападающий «Зенита» и футбольной сборной Александр Кержаков из толпы неповоротливых защитников.
«Забавные люди питерцы, — подумала Вера. — А ведь он продумал до мелочей эту встречу, небось все отрепетировал, отшлифовал до мельчайших деталей. Какой город! Зорю бьют, из рук моих ветхий Данте выпадает…»
— Приветствую ставленницу опального русского олигарха, — разулыбался Левшин.
— Салют! — ответила Вера, недоумевая. Разговор с Кравцовым на эту тему остался далеко позади, в Москве.
— Мне кажется, тебе не нужно будет уезжать отсюда. Жилье мы тебе снимем какое захочешь. А работы, сама знаешь, сколько сами себе придумаем.
— Ты со своей бандой староват для меня. К тому же всех, кто после тридцати занимается рок-музыкой или, упаси бог, попсой, я считаю полными придурками. — Вера решила сразу пресечь все разговоры насчет дальнейшего сотрудничества. — А как ты повезешь меня на этой страшной штуковине? Это надежно? Ведь всего два колеса, мне кажется, этого недостаточно. Нет, я серьезно, как поедем?