Свалили они заполночь.
Винта — море. Делать не хуя. Завтра отдохну.
ДЕНЬ ВОСЬМОЙ
Не спал. Смотрел из окна в небо на звезды и спутники. В кустах прятались ебущиеся акробаты на шестах.
Башка трещит, винта просит. Пол квартиры идет волнами. Я тоже.
Завалилась Ира Недоеббб, хотела ширнуться. Выгнал пинками.
Спрятавшись за шторой, слежу за ментами. Они, кажись, чего-то подозревают, но я врубаюсь, что это глюк и стремопатия.
За день прошмыгал пять кубов. Осталось три. Надо в город.
ДЕНЬ ДЕВЯТЫЙ
Поспал час или два. И то под утро. Винта не осталось совсем. Терки еще есть. Жрать не охота. Иду доставать.
Вырулил две банки. Терок не осталось. Компоненты на исходе. Сварил. Ширнулся с трудом. Ширяльный веняк затромбился. Нашел оборотку. Была целкой, стала с фуфляком.
Пора отдохнуть.
ДЕНЬ ДЕСЯТЫЙ
В ночи на кумаре приперлась отпизженная Нинка Хуеглоттт. Мылась, ширнул, выебала.
После ебли глядел в потолок. Горы, моря, деревья, как из окна поезда. Стены корчили рожи.
Пора в ремиссию. Или просто отоспаться.
Зарядил Нинку Хуеглоттт за терками и салютом. Принесла.
Стендаля не хватало, позвал Клочкеда. Поделился, забрал квадраты, свалил.
Все заебало. Пора завязывать.
ДЕНЬ ОДИННАДЦАТЫЙ
Ночью ширялся на кухне, пока Нинка Хуеглоттт спала. Утром мазались на пару. Кругом сплошные глюки. Надо кончать с винтом.
Нинка Хуеглоттт притаранила все. Сварил шатаясь. Вмазался. Хочу спать — не могу! Пиздец!
ДЕНЬ ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ
Проспал почти трое суток. Сломался. Истощал. Когда не спал — жрал.
Зато теперь все ништяк. Веняки поджили. Голова ясная никаких глюков не видно. Рассудок трезв и на сердце приятственность.
Нинка Хуеглоттт агитирует завтра пойти по теркам, драгам и сварить. Почему бы и нет? Я уже чувствую, как чешутся мои веняки, требуя новой вмазки.
Главное, не входить в марафон и держать себя в руках.
ДЕНЬ ДВАДЦАТЫЙ
Не сплю пятые сутки. Прошлой ночью ко мне ломились торчки и требовали коки. Под обоями нашел гнездо каких-то мелких тварей. Раздавил. С потолка на лицо постоянно падает штукатурка.
НОЧЬ, УЛИЦА, ФОНАРЬ…
Приснился однажды наркоману Чевеиду Снатайко страшный сон: Идет он по знакомому городу. Ночь, улица, фонарь… И нет аптеки!
ЗАМОРОЧКА — 6. УПРАВЛЕНИЕ ЛЕТУЧИМИ МЫШАМИ
Произошло это странное происшествие в одной глухой деревушке. Туда на лето укатила Шура Кикоззз, переламываться от винта.
В ближайшем поселке была, конечно, каличная, но ничего, кроме марганцовки и горчичников в ней не продавалось. Зато в огородах росли бошки.
Антинаркотическая кампания не проникла в среднерусскую глубинку, чем Шура Кикоззз и пользовалась, еженощно совершая набеги на соседние деревни на предмет дербана лишнего мачья.
Там ее и нашел Навотно Стоечко.
Шура Кикоззз сперва обрадовалась, обняла его, но потом отступила на шаг и спросила:
— Привез?
Навотно Стоечко кивнул.
— Много?
Навотно Стоечко снова кивнул.
— Будешь?
Третий раз кивнул Навотно Стоечко, и Шура Кикоззз разрыдалась:
— Я же не вытерплю!
На этот раз Навотно Стоечко пожал плечами, как бы показывая, что это его не волнует.
Вечерело. Шура Кикоззз и Навотно Стоечко перекусили и пошли гулять в леса. Карманы Навотно Стоечко подозрительно оттопыривались, но невозможно было угадать, что же они на самом деле скрывают.
Набредя на подходящую полянку, Навотно Стоечко сел прямо на землю и разложил носовой платок. Через мгновение на нем появились колючки, пара сучков и фуфырик, обмотанный скотчем.
Любознательные муравьи попытались тут же проникнуть на новую территорию, но были безжалостно сдуты в траву.
Все было готово, и Навотно Стоечко приступил к ритуалу. Надев выборку на пятишку, он проколол резиновую пробку на обмотанном фуфыре, и набрал в баян два квадрата. После этого он вопросительно взглянул на Шуру Кикоззз. Та махнула рукой: