Артур проснулся. Через узкий лаз пробивались лучи утреннего солнца, освещая небольшой пятачок подвала. На тюфяке было довольно таки прохладно, и по некоторому размышлению, он перетащил его прямо под солнечные лучи, морщась от боли. Теперь можно было лежать, нежась в солнечном тепле, и это почему то очень радовало. Откуда то из глубины пришла мысль что он очень давно не радовался таким простым вещам. Вновь начал проявлять себя голод, по неведомой причине вчера отступивший. Есть было нечего. Грустно погладив тощий живот, Артур вытянул из небольшой ниши старый кувшин с отбитой ручкой, и сделал глоток прохладной воды. С источниками воды в городе были некоторые трудности, но расположенный на заднем дворе разрушенного дома колодец, добраться к которому можно было лишь проявляя чудеса всепролазности, за последние десятилетия не пересыхал ни разу. А знал о его существовании пока что один лишь Артур. Ну, или он надеялся, что это так. Словно земляной червь, Артур выскользнул из своей норы. Улица была как всегда пустынна. Тех чародеев, что не были перебиты по воле знати, подчинили и заставили мастерить запрещенные артефакты в полутюремных мастерских. Туда бы попал и сам Артур, если бы не увечье нанесенное его душе. Он частенько думал о том, как хорошо было бы жить там. По крайней мере голода там не знали точно. В округе было не так много мест, где можно поживиться чем нибудь съестным. И к сожалению, реальные шансы были лишь у все той же проклятой корчмы, из за которой вчера он чуть не расстался с жизнью. Впрочем, может лучше бы и расстался? Жизнь в постоянных голодных муках не столь уж и приятна. Иногда в тенях этого забытого богами района мелькали фигуры других детей. Беспризорников тут было много, и все в основном старались выживать самостоятельно. Так было проще. Человек человеку волк, и не иначе, знал каждый лишенный родительской опеки ребенок. Как звери, они прятались по самым малодоступным закоулкам, готовые в любой момент вступить в схватку на смерть за, к примеру, все ту же еду, которой постоянно и всем не хватало. Нужно было на что то решаться. И Артур решился. Привычным маршрутом, стараясь по возможности не вылезать из теней зданий, он начал продвигаться в сторону корчмы. Когда он проходил через тот самый переулок, где вчера его избивали подонки, синяки непроизвольно заныли. Вскоре он уже мог видеть ту самую дверь корчмы, около которой стояли несколько массивных глиняных горшков, в которые сливали вожделенные помои. Раз в два дня их вывозили на телеге с ослом за город, в принадлежащий хозяину свинарник. Пока что, они должны были быть полны. А голод становился все сильнее, и сильнее. Артур внимательно осмотрелся. В переулке никого не было, да и рановато еще было для работников заведения. Крадучись, он приблизился к одному из горшков, стоявшему дальше от входа, и аккуратно снял подогнанную искусным гончаром крышку. Внутри горшка содержалась субстанция, от вида которой в былые времена Артур бы мигом опустошил желудок. Но сейчас, всемогущий голод поглотил любые иные возможные эмоции в отношении этой мерзости, состоящей из объедков всевозможных блюд, сваленных в кучу и уже порядочно подкисших. Зачерпывая жижу горстями, он самозабвенно поедал ее, наполняя страждущий желудок. Насытившись, Артур блаженно вздохнул. Поев так плотно, он мог денек воздержаться от поисков пропитания, получая возможность восстановиться. Все таки сейчас передвижение отдавалось болью при каждом шаге. Столь же осторожно он начал возвращаться обратно. И совершенно неожиданно, с огромным ужасом, столкнулся на повороте со вчерашними мучителями. Страх сковал конечности, когда два подростка, сын корчмаря и его ближайший прихлебатель, наткнулись на него. -О, смотри! На ловца и зверь бежит, не даром в народе говорят. Мы то думали, издох ты, хотели тело выбросить в канаву, чтобы на дороге не смердело, а тела то и нету. Гуляет значит наше тело. -Живучий оказался ублюдок. Ну ничего, мы и добавить можем, - прихлебатель аж прихрюкнул, видимо считая сказанное им чем то забавным, - ты посмотри на эту грязную рожу. Кажись, пока мы его искали, он обчистил помои твоего почтенного отца. Надо бы его за это проучить. -Сейчас и проучим. Держи его! Инстинкты бродяги сработали на отлично. Едва почуяв что запахло жареным, Артур, вложив в это все свои силы, бросился бежать. Это был безнадежный бег. Истощенный и слабый, так еще и с заполненным помойным месивом животом, далеко убежать от этих двух он никогда бы не смог. Но отдаться им было равносильно смертному приговору. Кто знает, что уготовили для него эти садисты. Он успел пробежать метров пятьдесят, петляя по улицам, прежде чем один из них не настиг его, и толкнув в спину бросил на землю. Артур больно впечатался в слежавшийся уличный грунт трущоб. Мерзавцы нависли над ним, угрожающе оскаливаясь в предвкушении удовольствия избиения беспомощного сверстника. В отчаянной попытке хоть как то защититься, Артур схватил лежащую на земле палку. Подгнившая и ветхая, она сама не себе не могла нанести особого урона, а отсутствие у тщедушного тела, взявшего ее в руки, физических сил превращало данный удар в настоящее посмешище. Или, так должно было быть. Сила «мифа», давно уже не подчинявшаяся душе мальчика, как то странно колыхнулась. И коротким импульсом хлынула в палку, подчиняясь неосознанному порыву Артура. На какой то миг, жалкое орудие стало по настоящему грозным. Палка, которая должна была бессильно обломиться об противника, ударила его подобно окованной железом дубине, буквально сметая и впечатывая в стену. Сын корчмаря мешком рухнул на землю, а Артур закричал, отчаянно, с невероятной болью, вложенной в этот крик. Второй нападавший в ужасе бросился прочь, голося во всю глотку. Артуру было больно, очень, очень больно. «Миф», прошедшийся таким большим зарядом по давно забывшему его телу, буквально обжег его нутро. Этот кошмар был даже хуже вчерашнего избиения. Но помимо боли было и что то еще. Ощущение надежды. Теперь сила «мифа» снова подчинилась ему... Быть может, не в последний раз.