— Доиграешься, поверишь и попадешь в дурку. А там мест нет. Я бабушке за таблетками ходила, очередь к психиатрам, — подкалывала она. Истина где-то посередине.
«Лис, привет! Здесь хреновая связь. Прости, что не обозначился сразу!» — напечатал я, перечитал и не поверил своей собственной лжи.
«Кого обманываешь, идиот? Забыл так забыл!»
— А чего ее с собой не взял? — спросил Саня. — Извини, если личное спрашиваю.
— Да у нас пздц в отношениях. Я — мудак, а она нормальная. Противоположности притягиваются.
— Зато ей не скучно. Одно твое видео про чипированных тараканов чего стоит. А я-то думал, куда они реально пропали — «рыжие прусаки» эти мерзкие. Фу, твари, ненавижу. Особенно с яйцом которые. Или которая? Ты тему в ролике выдал. Оказывается, их зачипировали и снова нам в квартиры загнали. Глобальная слежка. Вот ж придумают. Огонь видос!
— Угу, огонь-то огонь, только поменьше про это трепись. На меня соседи, кто знает о моем канале, до сих пор с издевательской ухмылкой смотрят.
Звонок от Альберта, про которого я тоже не вспомнил с утра. Что с памятью? Ранний склероз?
Двигатель УАЗика пыхтел так громко, поэтому пришлось вдавить смартфон в левое ухо.
— Приветствую, путешественника с Большой Земли. Это вы звонили с незнакомого номера?
— Нет, — такое я бы не забыл точно.
— Как нет? Голос же ваш? Сказали, что через час у меня будете с наличкой. Я уже все приготовил, скрутил новую шапочку от слежки.
— Никому не открывайте. Это был не я!
— О, кто-то постучал, Альберт перезвонит.
Короткие гудки.
День 2.4
Настроение разрядилось в ноль. Я не представлял возможным, чтобы в две тысячи двадцатых в городке, который можно проехать вдоль и поперек на велосипеде, начала твориться дичь, и кто-то подчищал людей после моего визита.
Мы молча проезжали тот самый мясокомбинат. Саня кивнул в его сторону, сбавил скорость. За высоким забором выглядывали кирпичные постройки, в окнах мелькали люди.
— Красный кирпич — родной. Поговаривают, будут конкретно реставрировать. Сайдингом, наверное, обошьют. Было аутентично, станет колхозно, — предварительно прокашлявшись после молчанки, сказал Саня. — Хрень там какая-то происходит. Проезжаю его регулярно, а внутри все сжимается, воет.
— Есть такое. Огромный, м-да, я представлял его меньше.
— Там еще подвалов тьма. Елейск колбасой снабжает весь федеральный округ. Шутят, что свиней меньше, чем мы производим товара.
— Это как? Типа много сои, картона и пищевых добавок?
— Не, эт в прошлом. В девяностые. Сейчас все проще, — Саня выдержал паузу. — Человечину добавляют. Не зря ж «зона» рядом.
— Пздц. Шуточки у вас. Слушай, а ты говорил, что начальник комбината изменился. Расскажи подробнее.
— Честно, я не знаю, что именно с ним случилось. Какие-то барские замашки появились, стал из себя «голубую кровь» строить. Может, мудак, а может быть, порошки, деньги испортили. Не таких медные трубы ломали. Кому я рассказываю. Уверен, у вас в больших городах каждому второму башню рвет.
Я ничего не ответил. Пробежался по воспоминаниям. Старый приятель — горе-актер, добравшись до славы, удалил из друзей, как только поперло, при встрече делает вид, что не узнает; одноклассница, которой мое плечо служило носовым платком, вышла замуж и теперь строит из себя «лухури герл», а я у нее в ЧС; друган, с которым мы пили пиво на крыше пятиэтажки, открыв сеть барберных, тоже отводит взгляд. Или мне все кажется? Или у каждого просто своя жизнь? А сколько уехавших, пропали бесследно. Перестаешь писать первым и всем на тебя срать. И раньше срать было, но теперь как-то иначе — на клеточном уровне.
— И кто теперь там за главного?
— Вообще, левый тип. Не местный. Откуда взялся тоже никто не знает. Вот и прикалываются, что оттуда, — Саня ткнул в обшивку машины, намекнув на инопланетное происхождение владельца мясокомбината.
— И на кой им свиньи и колбасы?
— Да это прикрытие, «борода», как говорится. Представляешь, что можно учудить в таком жопосранске, как Елейск?
Пауза.
— Вот и мне тяжело представить. Моя больная фантазия, напичканная, кстати, твоими подкастами, мешает все в один винегрет. Не зевай!
Выезды из городов везде одинаковые. Здания еще ниже, рекламные вывески еще безобразнее. Больницу сменяет городское кладбище, за ним последняя бензозаправка и только потом перечеркнутый знак Елейска.