— Ну, ладно, прощай.
— Спасибо тебе за хлеб и соль, правда, вот соли у тебя нет. У тебя глаза добрые, Пшёлты. Ты только грибов больше не ешь.
— Ну и хорошо, что так попрощались.
— Пойду я, не могу я больше. У тебя хорошо, но я с ума схожу. Видно отвык от жизни.
— Пшёлты опять за грибами пошёл? Давай помогу.
— Куда ты их поволок? Я только что их принесла.
«Кукушка», Александр Рогожкин, 2002
Из-за того, что главные герои не знают языки друг друга, им приходится общаться с помощью языка жестов.
— Политрук мой на меня донёс. Мальчишка сопливый — неделю на фронте не прослужил, а уже донос. Я к нему как к сыну относился. Пишет «довожу до вашего сведения, что не разделяю взглядов».
— Вода размыла слова. В ручье очень хорошая вода. Если просто положить бельё, то на следующий день будет чистая. Муки мало осталось, я в неё добавляю немного дерева — вкусно получается.
— Пишет — стихи мои графоманские и слабые. От зависти, что ли? Сам-то он что в своей жизни, кроме доносов, написал? Да мне Сергей Есенин сказал, что нужно писать. Отец мой работал в таксомоторном парке имени товарища Урицкого и вёз его как-то от вокзала до гостиницы. А я мальчишкой на переднем сиденье сидел и стихи читал. Он так и сказал: «Надо писать». И даже вот автограф оставил на своей фотографической карточке.
— Это твоя жена? Красивая. А моего мужа четыре года назад военные люди увели со всем оленьим стадом.
— Видишь, сам Есенин. А этот, мальчишка. Я лирику писал, про красоту, природу, понимаешь? Ну, чтоб с ума не сойти на войне. А этот… Чёрти что у них.
— Не переживай, главное живой. И жена у тебя красивая. Ты только грибы не ешь, иначе умом можешь тронуться.
— А, грибы. Скоро будут готовы. Можно будет есть, только соль нужна, соль.
— Да, грибы плохие, можно отравиться. Разболталась я с тобой, а словами оленя не накормишь.
«Кукушка», Александр Рогожкин, 2002
Из-за того, что главные герои не знают языки друг друга, им приходится общаться с помощью языка жестов.
— На, читай. Тебе, наверное, предлагают в плен сдаваться.
— Пшёлты, Финляндия вышла из войны. Мы с тобой не воюем. Война закончена. Да здравствует разум!
— Пшёлты, здесь мёртвый лётчик.
— Женщина не должна воевать. Это против натуры, на это больно смотреть.
— Пшёлты, я не солдат. И не противник. Тут написано, что финны больше не воюют.
— Что, доволен? Радуешься, что ваши самолёт сбили?
— Радуешься, герой? Против таких соплюшек вы герои.
— Они, вероятно, листовки разбрасывают. Жалко, их похоронить надо.
— Ваших работа. И твоя, фриц.
— Я финн. Как тебе объяснить, что я не воюю? Финляндия не воюет. Война закончена.
— Смотри, Пшёлты, сейчас я разобью эту чёртову винтовку.
— Дурак ты, Пшёлты. Финляндия заключила перемирие с Россией. Эта листовка служит пропуском для возвращения домой.
— Так что, Финляндия капитулировала, а?
— Пусть капитулировала, если тебе так проще понять, что я больше не воюю. Хотя я капитулировал раньше.
— Слышь, парень, ты главное держись, держись. Я тебя мигом доставлю. Здесь недалеко, всё время под горку.
— Почему ты не умеешь слушать?
— Слышь, парень, не умирай. Слышь, ты не молчи, хотя бы стони, чтоб я знал о твоей жизни, а?
«Летят журавли», Михаил Калатозов, 1957 (военный, мелодрама, история, драма 12+)
Пример рефрейминга в военном госпитале.
— Кажется, прекрасная музыка.
— Сделайте, пожалуйста, радио погромче.
— Закрывай свою музыку! Выключай музыку! Слышишь?
— Кто кричал? Кто кричал?
— Я кричал! Я! А тебе-то что?! Эх!..
— Захаров, что с тобой?
— Уйди! Ой… Ох…
— Запсиховал. Утром из дома известие получил: невеста не дождалась, за другого выскочила, стерва. Не ест целый день ничего. Ты бы его успокоила, сестра, утешила.
— Эти стервы хуже фашистов, в самое сердце бьют!
— Надо кушать, Захаров, иначе вы никогда не поправитесь.
— А я не хочу поправляться! Я не хочу! Я сдохнуть хочу!!!
— Зови доктора.
— Успокойтесь, успокойтесь. Не надо, успокойтесь.
— Тоже мне, из-за бабы…