Точку в моих ненаучных этимологических изысканиях поставила сестра Зоя, которую я "достал" поиском перевода нашей фамилии на русский язык. Она оказалась в гостях у Ахеджакова, отчима актрисы Лии Ахеджаковой. И он объяснил, что Чичёв — это обрусевшее от адыгейской фамилии Чичава, где чич — земля, целина, ава — работник. Значит все правильно, все по судьбе — быть Чичавам земледельцами и стать русскими Чичёвыми. И по фамилии, и по имени, и по образованию я — земледелец. И по работе своей в издательском доме "Сельская Новь" к труду крестьянскому причастен. Вот ведь как!
А про детство свое отец рассказывал очень скупо.
ВАНЯТКА-КОЛОКОЛЬЧИК
Семья была большая у деда моего Павла Григорьевича и бабки Ульяны: сыновей трое — Петр, Михаил да Иван, дочери Мария и Варвара. Дед обличьем на цыгана смахивал. Когда вышел фильм С.А. Герасимова "Тихий Дон", мама, увидев на экране телевизора главу семейства Мелеховых с серьгой в ухе, воскликнула: ой, точно ваш дед Павел!
Деда на селе так и кликали цыганом. А сестра отца тетка Маша не раз говаривала, что дед цыганом был, черным, одним словом. В общем, лицо кавказской национальности.
Мне шепнула тетка как-то:
— Я секрет тебе открою:
В нашей крови есть две капли
Молодой цыганской крови!
Из табора украдена
Была цыганка прадедом.
С тамбовскою, славянскою
Смешалась кровь цыганская!
А цыган всю жизнь горячий,
А цыган всю жизнь не старый.
И не может петь иначе,
Как с гитарой, как с гитарой.
Я теперь — большой начальник,
Что еще мне в жизни надо?
Но ночами, но ночами
Тянет в табор в конокрады!
Из табора украдена
Была цыганка прадедом.
С тамбовскою, славянскою
Смешалась кровь цыганская!
Вот так рождаются песни-легенды. Но если все правда, значит, во мне восьмая или шестнадцатая доля кавказской крови. Я этому не верил: жили мы по-русски, веры все православной, жены у Чичевых, до какого колена помнилось отцу, были русскими. Но вот однажды случилось со мной. Поехал я в командировку в Нальчик. А оттуда завернул в Северную Осетию в Орджоникидзе погостевать к добрым друзьям Рапутовым Борису Михайловичу и Варваре Тумасовне. Ну, конечно, экскурсия в горы, через ущелье, знаменитая горная электростанция, "город мертвых" — древние северокавказские могильники, уже распотрошенные нашими рукохваткими соотечественниками — туристами-мародёрами. И стоял я потом на горной дороге и смотрел вниз, на окультуренные крестьянами склоны, разглядывая причудливые очертания невысоких северокавказских вершин, убегающих в сторону России, в долины… И вдруг перехватило дыхание от неиспытанной ранее красоты и радости, сердце сладко защемило, будто жил я здесь когда-то давно и вернулся в края родные после немыслимо долгой разлуки. Что это? Зов той самой капельки горской крови или просто сила впечатлений от встречи с землей, не виданной ранее? Так сладко щемит до сих пор по утру сердце, когда вижу во сне дом моего детства, давно раскатанный по бревнышку бульдозером. Или это голос из древнейших времен пращуров моих, праславян — ариев, возвращавшихся после тысячелетних скитаний на земли предков? И я стоял уже здесь тысячи лет назад?