1986
* * *
Не отдавайте память о войне
начавшим лгать о ней -
на переплавку.
Нет, не по совести (заказ идет извне)
строчат они угодливую главку.
Солдатских сил почуяли исход,
заводят о победе злые речи.
Но памятью руководит Народ,
совсем не те, кто влез ему на плечи.
Пока мы живы — в шрамах и рубцах -
не троньте нашего о ней понятья
и не толкайте ко врагам в объятья,
на то согласья нет у нас в сердцах.
И на исходе нам достанет сил
схватиться с тем, кто праздник гнет на тризну.
Пускай шипят: "Никто вас не просил
спасать Европу…" — мы спасли Отчизну.
1990
ПЕРОВСКИЙ РЫНОК
В эпоху керосинок и власти КГБ
гулял Перовский рынок
с окурком на губе.
Дурили инвалиды
прохожих в три листа.
Стакан у Соньки-Гниды -
всегда пожалуйста!
Отстегивай косые,
пока живешь — живи!
Гуляй, гуляй, Россия!
Воруй, воруй, Россия!
Торгуй, торгуй, Россия!
но не продешеви!
Идет с "пером" фиксатый,
в шесть клиньев кепор — тать!
И никаким Усатым его не запугать.
Весь мир — его заложник, ничем не обороть.
Скажи, скажи, за что же
забыл ты нас, Господь?!
Казалось, два народа
в одной стране живет.
Один, с лицом урода,
ворует, пьёт и жрёт.
Другой, с лицом героя,
сгорает на войне,
чтоб мы людьми с тобою
росли в родной стране.
Мы выросли. И что же?
Ты на экран взгляни.
Все воровские рожи,
опять кругом — они
И снова инвалидам
три карты крутит бес.
И внучка Соньки-Гниды
Сбашляла "Мерседес".
Куда же ты, Россия,
телегу прёшь свою?
Зачем же мы растили
детей в твоем "раю"?
Хоть пожалей былинок,
с похмелья голося.
Ты, как Перовский рынок,
Россия, стала вся.
Отстегивай косые,
пока живешь — живи!
Гуляй, гуляй, Россия!
Воруй, воруй, Россия!
Торгуй, торгуй, Россия,
но не продешеви!
1992
СНЕГ
Я вернулся с чеченской войны,
ни судьбы, ни жены, ни струны…
и пустые висят рукава,
и большие сулят мне права…
Во сне, во сне
стучит, пулемет,
и снег, и снег,
идет, идет…
Маме сорок. Отцу сорок пять,
но с порога смотрю — не узнать:
две седые как снег головы… -
неужели, родимые, вы?
Ты прости меня, слышишь, отец,
я, как дед наш, теперь не боец.
Ты прости, постаревшая мать,
нечем мне вас при встрече обнять.
Я живой. Ну а вспомнят ли тех,
кто упал в окровавленный снег?
И живые-то мы — наравне
с перебитыми в отчей стране.
Не уходит из сердца зима.
Я боюсь, не сойду ли с ума:
снится снег, а под снегом все мы,
как холмы, как холмы, как холмы…
Во сне, во сне
Стучит, пулемет,
И снег, и снег,
Идет, идет…
1995
ЗАЧЕМ?
Я родился в 38-м,
И военная память свежа.
Но от памяти в сердце моем
рана свежая, как от ножа.
Сколько покалеченных
повстречалось мне
от войны Отечественной
до войны в Чечне…
По вагонам рыдала гармонь,
и кричали калеки: "Подай!.."
Той войны негасимый огонь
в мою душу вмурован впотай.
Был бросок по пескам на Кабул.
За Афганом — Тирасполь, Кавказ…
Кто ж, ребятки, в кирзу вас обул
и на кой же сюда кинул вас?
Ваши деды полвека тому
за Отчизну хватали свинец.
Ну а вы-то служили кому?
Кто вручил вам терновый венец?
И какою закончится век -
то ли малой, а то ли большой?
Сколько ж нас у России калек -
коль не телом, так, верно, душой?
Сколько покалеченных
повстречалось мне
от войны Отечественной
до войны в Чечне…
1995
КАМЕНЬ И ОСКОЛОК
(поэма)
На запасных путях — банкет,
обед прощальный, то бишь.
В домах у вдов такого нет -
колдуй, не приготовишь.
Ножи над белым кочаном,
как бабочки, порхают.
Мальчишка с русым хохолком