В пятницу эти мужики собрались домой. Единственный в сутки обратный поезд из Зыряновска проходил через Октябрьский в двенадцатом часу дня, и я, пока крутился с утра по заводу, уехать вместе с ними не успел. Но оставаться в Новой Бухтарме на выходные тоже не хотелось – лучше уж сидеть со своим дядькой Юрой на даче у устькаменогорского аэропорта. Дежурные тётеньки в гостинице сказали мне, что из Серебрянска в Усть-Каменогорск два или три раза в день ходит теплоход, и я решил поехать так.
Маленькие автобусы уходили с местной автостанции в Серебрянск почти каждый час. На ближайший такой рейс в кассе даже оказались сидячие места, и я влез в абсолютно новенький «ПАЗик». Автобусик был полупустой и очень быстренько забрался на ту гору, где была серебрянская развилка, откуда лихо скатился со всеми остановками в сам город. Я нашёл пристань и посмотрел расписание – точно, через три часа шёл теплоход, но касса была закрыта, и какой-то мужик сказал, что она откроется только перед самым отправлением.
Я отправился побродить по крохотному городку, заглядывая по дороге во все, подвернувшиеся мне магазинчики. Дошёл до совершенно пустынной в этот дневной час железнодорожной станции – поезда приходили вечером или под утро – и вернулся обратно. На пристани уже появилось пара десятков человек, желавших попасть на вечерний рейс теплохода, открылась касса и, когда я уже купил билет, со стороны Усть-Каменогорска появился шедший за нами кораблик. Оказалось, что я уже видел такие в Павлодаре, на линии до Ермака, но там мне на них прокатиться так ни разу и не удалось.
Судёнышко было крохотное, на 57 мест, и называлось «Полесье». К барже, на которой стояла серебрянская пристань, была привязана ещё одна такая же баржа, верхом на которой стояла выуженная из реки огромная 220-местная «Комета» – она оказалась раза в два больше таких теплоходиков…
Салон судна оказался больше похожим на самолёт типа «Ту-154»: десять рядов кресел по шесть в каждом с одним проходом посредине. Отличие было в том, что окна были огромные, как в автобусе, и не было привязных ремней. Мотор тихонько заурчал, и наш теплоход, сделав большой круг, медленно отплыл от пристани. Развернувшись носом на речку, он начал набирать скорость. Стало подкидывать «на ухабах» волн, совсем как самолёт на взлётной полосе, пока он вдруг не оторвался днищем от воды, встал на свои подводные крылья и полетел. Скорость была, наверное, километров 70 в час. На поворотах он наклонялся точно так же, как и авиалайнер, а в одном месте, когда нам навстречу попался речной буксир, нас ощутимо поболтало на волнах, тянувшихся за ним. «Воздушные ямы»…
В шлюз Устькаменогорской ГЭС на Аблакетке нас сразу не пустили, и командир нашего теплохода минут десять ждал, пока ему откроют ворота. Открыли, судёнышко тихонько заплыло в шлюз и остановилось. Вскоре вся вода вокруг нас забурлила, и мы плавно снизились за полчаса аж на 50 метров высоты, оказавшись на самом дне корявого бетонного колодца, густо облепленного водорослями. Открылись другие ворота, и наш кораблик снова «взлетел» над водой. Перед самым речным вокзалом Усть-Каменогорска наш командир, сидевший спереди на втором «этаже», начал пронзительно давить на все свои гудки и сирены: глянув в окно, я увидел, как стайка пацанят, заплывших на самую середину реки, еле-еле успела увернуться от летящего «Полесья»…
Не перебегайте пути в неположенном месте…
Выходные прошли быстро и жутко холодным после очередных дождей воскресным вечером я встретил дядю Вову на перроне устькаменогорского вокзала. Этот орёл опять был без копейки – дачу достраивал – и я добавил ему с общего билета до купейного, а потом к нам прибились ещё двое его товарищей. Мы заняли купе целиком и достали все наши бутылочки…
На бухтарминском вокзале вновь оказался ожидавший нас автобус – мне уже рассказали, что он бывает не всегда! Вечером следующего дня моя работа кончилась, и бригада устроила вечером прощальный ужин, а дядя Вова снова спел про моряка Мишку. Утром во вторник их машина уходила в город за новыми бетонными панелями, и мужики отвезли меня на ней в Усть-Каменогорск. Разумеется, через тот же самый перевал, по которому мы ползали осенью с Кольком…
Рано утром следующего дня прямо под окнами квартиры моих дядьки с тёткой повесился мужик лет сорока с чем-то, живший то ли на первом, то ли на втором этаже в том же подъезде. Он висел прямо посреди двора на железных перекладинах для выбивания ковров. Люди, бежавшие ещё спросонок от соседних домов к остановке автобусов, натыкались на чуть раскачивавшийся от ветра труп и, шокированные сим зрелищем (ни фига себе, за хлебом сходил!), испуганно убегали за угол. Видимо, давали себе зарок никогда больше не пить…