– Двенадцати?! – ошеломленно повторил Джем и разразился громовым хохотом. – Ну, тогда она просто волшебница! Готов поспорить, что во всем доме ей вряд ли удастся сыскать хотя бы одну!
– Мистер Коуп… – Дворецкий твердо стоял на своем и не собирался участвовать в празднике в честь Венеры.
Джем со страдальческим вздохом поднялся на ноги.
Он терпеть не мог, когда его отрывали от работы, однако платил Поуви по-царски – и в первую очередь за то, чтобы вовремя узнавать о подобных вещах. Бог свидетель, у них тут не монастырь, и гореть им всем в аду за те грехи, что совершались под крышей его дома. Но одного он не намерен был терпеть – растления малолетних. Он не допустит, чтобы в его доме кто-то расстался с невинностью. Эти таитянские девственницы, черт бы их побрал, явились сюда по доброй воле. И юный мистер Коуп – или как его там? – останется тут, только если сам этого захочет.
Хотя он не мог припомнить ни одного молодого человека, который нуждался бы в защите. Скорее всего, юный родственник герцога Вилльерса сам рвется с поводка.
Вздохнув, Джем молча двинулся вниз по лестнице.
Через несколько минут он без стука вошел в розовую гостиную и окинул быстрым взглядом новоприбывших.
Был лишь один эпитет, достойный мистера Коупа, – прелестный. Его вьющиеся каштановые волосы, стянутые в косицу, не были осквернены пудрой. Юноша был одет в прекрасное пальто – он не был бы родственником герцога Вилльерса, не обладай он присущим всей этой семейке безупречным вкусом. Но его выдавали глаза. Глаза у мальчика были потрясающие – и не только благодаря их цвету и густым ресницам, которым позавидовала бы любая принцесса. Нет, просто они излучали свет невинности.
Джем, прищурившись, смерил Вилльерса неодобрительным взглядом. Во всем этом чувствовалось что-то странное. С одной стороны, Вилльерс, совершенно очевидно, не спал с дамой, которую ему почему-то взбрело в голову притащить с собой, с этой леди Косуэй. Впрочем, она была хорошенькая, даже очень – живая, яркая и кокетливая, – но Вилльерс смотрел на нее без тени вожделения в глазах. С другой стороны, Джем не был уверен, что Вилльерс вообще способен испытывать желание к женщине – во всяком случае, в настоящий момент, поскольку вид у него был – краше в гроб кладут. Окинув взглядом, осунувшееся лицо герцога, Джем прикинул, что тот потерял в весе никак не меньше трех стоунов.
– Вилльерс, – проговорил Джем. Герцог, обернувшись, приветствовал хозяина изысканным поклоном. Даже в таком болезненном состоянии он вел себя как истинный герцог – герцог до мозга костей.
– Давайте-ка, я провожу вас в вашу комнату: по-моему, вам лучше лечь в постель, – вместо приветствия предложил Джем. Слухи о дуэли и болезни Вилльерса докатились и до него, но ему и в голову не могло прийти, что герцог чувствует себя так скверно. Решив, что ведет себя, по меньшей мере, глупо, Джем резко бросил: – Выглядите вы чертовски отвратительно!
– На самом деле все не так уж плохо. Но мне запретили играть в шахматы, так что одна надежда на вас, Стрейндж. Иначе я попросту умру от скуки.
– Как-нибудь справитесь. – Джем, повернувшись к предполагаемой герцогине, приветствовал ее поклоном. – Ваша светлость.
И тут же понял, что перед ним действительно герцогиня. Слишком яркая, так сказать, в итальянском духе, но теперь у него не осталось ни малейших сомнений, что перед ним и в самом деле герцогиня Косуэй. Или, возможно, будущая герцогиня Косуэй – так будет вернее.
Каким-то чудом ей удалось сделать реверанс – учитывая оригинальный покрой ее дорожного платья, облегавшего тело как тугая перчатка.
– Ваш визит для меня большая честь, – вежливо, хоть и слегка натянуто продолжал Джем. Гостей с подобными титулами он не слишком жаловал – особенно же терпеть не мог представителей высшего сословия, которым, похоже, нравилось, когда хозяева в их присутствии вели себя как полные идиоты. Сейчас она начнет капризничать, а через день-два и вовсе запрется у себя в комнате.
Но она вдруг улыбнулась ему, и он мгновенно изменил свое мнение о ней. Смуглая, как у всех итальянок, кожа, сочные, словно вишни, губы… они манили, будто обещая сладость поцелуя…
Может, она и девственница, промелькнуло у него в голове, но непохоже, чтобы она была особенно смущена.
А вот у мистера Коупа поклон вышел неловким.
Джема трудно было чем-то удивить – но сейчас он был явно удивлен. Удивлен тем, как в нем вдруг вспыхнула искорка интереса, при этом не к женщине, а – стыд-то какой! – к юному мистеру Коупу. К этому безусому юнцу с глазами испуганного олененка. К мужчине! «Господи помилуй, – корчась от омерзения к себе, думал Джем. – Старею, наверное». Но если это так, то избави его Боже от такой старости!
Он мысленно дал себе зарок держаться от этого Коупа подальше.
– Сколько лет этому юноше, которого вы привезли с собой? – спросил он шепотом у Вилльерса, как только ему представился удобный случай.
– Двадцать два, – шепнул Вилльерс. – Да, знаю, он выглядит совсем зеленым, но не обманывайтесь на его счет.
– Что вы имеете в виду?
– Жуткий распутник. Притворяется сущим ягненком, поскольку это нравится дамам. Но подождите, пока не увидите его в женском обществе. Они десятками падают к его ногам. Причем, как правило, на спину. Но он славный парнишка и обычно не пытается воспользоваться их слабостью.
– Мне это не по душе. – В голосе Джема появились стальные нотки. – Возможно, мой дом уже стал притчей во языцех, Вилльерс, но я был бы весьма благодарен вам, если бы вы избавили меня от общества вашего родственника. Оправьте его домой, к матушке. – Джем мог говорить прямо – он считал Вилльерса равным себе по уму и образованности.
– Ладно, сдаюсь – он не распутник. – В голосе Вилльерса был скрытый гнев – и одновременно нечто похожее на удивление. – Ничего такого, Стрейндж. Но парнишка имеет такое же право вкусить радостей жизни, как и все, кто приезжает сюда. Вы первый не станете этого отрицать.
– Что вы хотите этим сказать? – нахмурился Стрейндж. – А какой была его жизнь до приезда сюда?
– О, его матушка отличалась большой эксцентричностью, – буркнул Вилльерс. – Она жила в провинции и держала его на коротком поводке.
Джем украдкой покосился на мистера Коупа. Они с герцогиней были заняты тем, что разглядывали статую, которую Джем привез с Крита. Мраморные фигуры Венеры и Марса, слившихся в поцелуе, казались единым целым. Уголки губ у него дрогнули – Джем заметил, что мистер Коуп жадно разглядывает обнаженные тела в том месте, где они соприкасаются.
Герцог перехватил его взгляд.
– Я пообещал, что познакомлю его с другой стороной жизни, не задевая при этом его чувств. Я думаю, вы уже и сами догадались: он еще девственник. Конечно, я бы мог отвести его в любой лондонский бордель, но мне было бы неприятно смотреть, как он станет расплачиваться с какой-нибудь милашкой за ночь «любви».
– Ну, во всем есть свои минусы, – проворчал Джем. В его голосе звучало предостережение.
– Тогда все мои надежды на вас, Стрейндж: очень рассчитываю, что вы укажете ему верный путь. – Вилльерс сделал унылое лицо. – Знаете, дорога утомила меня куда сильнее, чем я думал.
Джем, покосившись на него, кивком подозвал к себе дворецкого.
– Вы сейчас же ляжете в постель, – непререкаемым тоном заявил он, – и я лично прослежу, чтобы вы там и остались. А как насчет этой вашей герцогини? Вернее, полугерцогини? За ней мне тоже придется приглядывать?
Вилльерс слабо улыбнулся.
– Возможно, вам стоит предупредить остальных гостей о ее приезде?
– Неужели у нее такой дикий нрав?
– Джемма устроила бал-маскарад в честь Двенадцатой ночи. Вы знакомы с герцогиней Бомон?