- И замуж отдавать только с их согласия! - прошептал на ухо "вестнику" шаман.
- И замуж отдавать только с их согласия, выраженного лично при свидетелях! - громко известил Олег.
Мужчины кхати заволновались, послышались выкрики:
- Мы бережём наших женщин!
- Да наши женщины сами не знают, чего хотят!
- Любовь придёт, а в мужья надо выбирать достойных!
Взмахом топора вождь остановил этот базар и продолжил сам.
- Если позволить женщине высказывать своё мнение, её потом будет не остановить. Женщина должна вести дом, рожать и растить детей, а не рассуждать о достоинствах мужчин. Если женщина будет болтать, у неё не останется времени для своих дел.
- Но ведь женщина такой же член племени, как и вы все! У неё есть свои желания, а вы лишили её возможности самой решать свою судьбу. Как вещь! Получили, оценили, отдали в хозяйство самому достойному самцу! Но при этом, заметьте, на это бесправное существо вы возложили ответственность за продолжение рода в племени. Именно над молчаливой женщиной проводятся глупые, совершенно бессмысленные ритуалы в то время, как причина бесплодия была в мужчинах!
- Да-а-а, если ты и враг, то мозг твой есть точно нельзя, - хохотнул Вакраба и неспешно стал растолковывать такие очевидные для него вещи. - Как мужчина может быть виноват в бесплодии?! С первого дня своего любое неразумное дитя знает, что его родила ЖЕНЩИНА! Только женщина может родить ребёнка, а если не может, то она не может и быть достойной женой. Таких женщин изгоняют из племени. Но если бы мы изгнали всех женщин, кто бы вёл дом? Поэтому мудрые древние шаманы, - вождь поднял вверх указательный палец и хитро прищурил глаз, - придумали ритуал "Плодородная ночь" и просили духов одарить женщину детьми. Какой же ты вестник духов, если не знаешь, о чем духи с шаманами шепчутся?
Олег открыл было рот, но Неудо наступил ему на ногу и аккуратно продолжил сам.
- Вождь, ты хранитель традиций и должен знать, что раньше, задолго до этих дней, не было никакой "Плодородной ночи". Мужчина приводил женщину в свой дом, называл своей женой, и у них рождались дети - без всяких ритуалов и напитков. Значит, сама по себе эта традиция не так уж важна?
- К чему ты ведёшь?
- Традиции создаются людьми, а значит, люди могут их менять. Отбрось излишки, оставь только нужное. Пусть новые муж и жена посвятят это время друг другу!
- И это будет новый ритуал - "Ночь любви", а твоё имя прославится для потомков. Именно этого хотели духи, когда бросили меня в ваш костер, - поддакнул Бодунец.
Вакраба скептически оглядел соплеменников, задумчиво поиграл топором, тщательно подбирая слова.
- Племя, которое не чтит своё прошлое, не имеет будущего. А вы предлагаете изменить ритуал, да ещё и у женщин согласия спрашивать, чтобы их замуж взять...
- Ну да. Кстати, надо вообще все традиции пересмотреть, - весело сказал Олег. Диалог, по его мнению, складывался вполне неплохо, и мужчина подошёл к вождю и похлопал его по плечу. - Время, уважаемый вождь, время бежит неумолимо и беспощадно вносит в нашу жизнь изменения. И в наших силах повернуть эти изменения на благо племени. Можем прямо сейчас этим и заняться! Сядем где-нибудь в тихом месте, обсудим...
Вождь в недоумении и с какой-то мольбой в глазах посмотрел на переговаривающихся мужчин племени и на шамана. Неудо удовлетворенно хмыкнул.
- Помни, великий вождь Вакраба, духи могли послать на нас страшные кары, а послали вестника. Стоит это ценить.
- Так я не понял, Всерада мне жена или нет?
Голос Кардубаха словно освободил всех от вязкого тревожного сна: гудящих соплеменников, обсуждающих грядущие перемены; девушку, что всё это время сидела на бревне и болтала ногами, переглядываясь с Загратом, сидящим в кустах; вождя и шамана, в предвкушении законотворчеста словно забывших о причине, по которой все здесь собрались. И только Олег Петрович доверительно шепнул вождю: "Вот сейчас самое время сделать первый шаг."
В последний раз подобному прилюдному давлению вождь подвергался в детстве, когда охотники племени пригнали с гор небольшое стадо пушистых кашавер, а Вакраба пожалел животных и выпустил их из загона. Кашаверы с радостным блеянием разбежались, помахивая на прощание длинными носами, а суровый отец вывел мальчишку перед охотниками и долго-долго на разный лад выговаривал ему, что мужчина должен пренебречь жалостью, если она не приносит пользу племени, что такой глупый сын не станет достойным мужем, что за такие проступки вообще надо изгнать из племени. Мальчик стоял, опустив голову и сжимая кулаки, а потом удрал в лес и долго плакал под ветвями развесистого дерева. Размазывая кулаком слёзы по чумазому лицу он шептал в надвигающуюся темноту, что не вернётся домой. Он пойдёт в горы и вернёт этих глупых кашавер племени! Один пойдёт, сам выпустил - сам и вернёт, никого о помощи не попросит. А потом уйдет из племени совсем!