Вдруг пастью отворился ближний разлом. Загудело, ходуном заходило серо-серебристое море. И под струящимся фосфорным небом скорбно наклонились с разных сторон три утеса с бородами камнепадов. Гром ударил по ушам Романа, стон и треск рушащегося кряжа. Альвинг прыгнул вверх, поплыл, подхваченный коконом. Втиснулся в узкую, как гроб, пещерку. Еще секунда, и раскаленный палец возбудил реакцию в зарядах…
Остроконечную глыбу, оплавленную и растрескавшуюся, притормозили и подобрали месяца через два, по счету Романа. Кокон сослужил последнюю службу, защищая от миллионократных перегрузок во время взрыва очередной ступени. Команда большого транспорта, возвращавшегося из колоний в Змееносце, была немало поражена, когда приборы засекли «астероид», летевший под углом к их курсу со скоростью в две трети световой. Явление человека из червоточины в глыбе вызвало настоящий шок.
Романа боязливо расспрашивали. Когда он шел по коридору, следовали поодаль. Прижимались к стенкам, пропуская. Так, наверное, вели себя жители Равенны, встретив Данте. А Роман, улыбаясь, благодаря, пожимая руки, смотрел мимо лиц, смотрел застывшими расширенными глазами. Неведомо где витал его ум, будто и впрямь заглянул человек в адскую пропасть.
Самые любопытные пытались исподтишка порыться в мыслях Альвинга. Роман без труда находил осторожные лучики их воли, выталкивал вон. Ему не хотелось открывать ближним одно впечатление перелета. Где-то па полпути к Солнцу в совершенной черноте за устьем пещеры Роман поймал движение цветовых пятен. Это не могли быть звезды - на околосветовой скорости зримый свет меркнет. В изумлении выглянув из укрытия, он увидел женщину. Одетая во что-то светлое, молодая женщина плыла, огибая шершавый бок «ракеты». Оглянулась через плечо на Альвинга - темные завитки лежали на лбу, лицо казалось меловым. Сделав движение руками, словно отгребая в воде от препятствия, женщина исчезла.
Роман молчал об этом, сомневаясь в собственном здоровье. К тому же его подавляло число лет, проведенных вне дома. Оказывается, борьба с камнем и полет, действительно здорово сжавший время, заняли около четверти века.
Его привезли в Сферу Обитания. На Землю. Как водится, во избежание удара Романа не познакомили с его восстановленным двойником. Просто слили два «я» в одном теле. Болезненная осторожность и любовь к уединению, свойственные «земному» Альвингу, были умножены на подавленность Альвинга «космического». Бывший испытатель поселился на ласковой и наивной, как клумба, Аурентине. Опоздав на двадцать пять лет, он оказался у намеченного финиша…
Весь околосолнечный муравейник жил бурными переменами. До недавних пор желания людей в Кругах Обитания подхватывали и исполняли четыре полуневидимые мировые машины, похожие на бледные звезды; четыре области перестроенного пространства. Земляне хорошо знали, в какие часы, в какой стороне восходят и заходят на ночном небе рукотворные светила: Всеобщий Распределитель, творивший квантовые копии любых предметов и рассылавший их заказчикам; Восстановитель Прошедших Событий - глаз, устремленный в прошлое; Переместитель; Великий Помощник, наблюдавший за всей жизнью в Кругах, ведавший полетами, обновлением организмов, хранивший весь запас человеческих знаний. Но как в свое время четверка заменила машинную оболочку Земли, сейчас ее упразднила Сфера. Вернее, включила в свою напряженную ячеистую плоть. По сути, вокруг Солнца замкнулся энергококон, вроде того, в котором жил Роман. Сфера - единая мыследействующая машина - не нуждалась в командах. Земляне стали ее частью. Их потребности и желания осуществлялись по мере появления; малейшая «неисправность» в теле исчезала, едва возникнув. Стали ненужными регулярные чистки клеток от продуктов распада: человек в Сфере не заболевал и не старел. За его состоянием следили на уровне элементарных частиц. Пределы Сферы росли, она выбрасывала отростки до самых дальних колоний, по дорогам, проложенным Переместителем. Люди спокойно работали в ледяных и грозовых мирах. Они были неуязвимы под покровом всей земной мощи.
Старые капитаны пророчили закат мужества. Бывшие Разведчики и Десантники сокрушались о гибели духа, который отныне лишен препятствий, а потому-де неизбежно захиреет. Поэты оплакивали радужный парус звездолета, одиноко и непреклонно штурмующего тайну. Альвинга считали одним из последних могикан «эры больших перелетов». Его ставили рядом с первооткрывателями земель и полюсов, героями древних экспедиций на утлых топливных ракетах.
Сам же Роман, чуждый спорам, и шумихе, и головокружительным делам, и их противникам, бродил, волоча ноги, под вечно летним солнцем Аурентины. Бродил в голубой траве, каждым шагом обрывая пышные лиловые вьюнки. Приустав, ложился отдыхать под зонтичным деревом или на коралловом песке возле кроткого, младенчески лепечущего морского наката. Сфера посылала ему еду.