А вот демон, овладевший Нордриком во время схватки, наоборот, отступил. Барон в изумлении бродил по небольшому полю сражения, глядя на результаты учиненной им бойни.
— Изваляйте меня в дерьме и зажарьте, — проворчал он в заключение, явно не веря глазам.
— Друг Нордрик, неужели же ты не можешь не прибавлять брань к каждой фразе? — поинтересовался вежливо Райвин.
— Конечно могу, — обиженно ответил Нордрик, но в разговор вмешался его возница Амгат.
— Боюсь, что нет, мой господин, — заметил он. — Помните, что случилось, когда Холгар Ворон поспорил с вами на золотой, что вы и дня не сможете продержаться без того, чтобы не сказать какую-нибудь гадость? Вы ответили: «По рукам, сукин ты сын!» И проиграли пари прямо в момент его заключения.
Четверо пехотинцев, спасенных людьми Джерина, были рады примкнуть к его маленькому отряду. У двоих трокмуа убили братьев, у одного — кузена. Все они горели жаждой мести.
— Если бы нам суждено было здесь погибнуть, — сказал один, — то мы сожалели бы только о том, что прихватили с собой лишь по одному варвару, оставив половину в живых.
На этот раз Элис уже не так переживала по поводу убитого ею трокмэ, как в Айкосе, но именно это и тяготило ее. В тот вечер она сказала Джерину:
— Не понимаю. Этот трокмэ всего лишь убегал, а тот малый в обители Сивиллы пытался нас прикончить. Однако после первого убийства я несколько дней не могла прийти в себя, а сейчас почти ничего не чувствую. Вернее, чувствую, что поступила как должно.
— Так оно и есть, — ответил Лис, хотя и знал, что это ее не слишком утешит.
Его вахта на этот раз была поздней и довольно странной, без привычного лунного освещения. Тайваз только что родилась, Эллеб представляла собой тоненький полумесяц, золотая Мэт тоже, а бледная неторопливая Нотос едва перевалила за первую четверть. Уже к часу ночи стало прохладно, тихо и удивительно темно. Бесчисленные тусклые звезды, которых он никогда прежде не замечал, усыпали небо своим серебром. Впервые на его памяти ничто их не затмевало.
Клеф умер рано утром. Он так по-настоящему и не пришел в себя после ранения. Жгут периодически ослабляли, но тут же затягивали, ибо рана не закрывалась, из нее продолжала течь кровь. Его поспешно похоронили и продолжили путь.
В тот день к ним присоединились еще двое солдат, на следующий — еще полдюжины, все пехотинцы. В результате Джерину пришлось значительно снизить темп движения, чтобы те, что шли пешком, не отставали от лошадей. Он сомневался, стоит ли дополнительное подкрепление такой задержки, и подумывал о том, чтобы отправиться дальше на одних колесницах. Вэн и Нордрик полностью его поддерживали. Райвин же советовал не торопиться. Вскоре его правота подтвердилась.
Отряд Лиса как раз выбирался из леса на открытое поле, когда раздавшийся впереди дикий вопль заставил всех схватиться за оружие. На расстоянии, едва превышавшем дальность полета стрелы, замер отряд трокмуа точно в таком же составе. Четыре колесницы и горстка пеших слуг. Около половины северян были одеты в захваченные у элабонцев доспехи. На прочих оставались их собственные штаны и туники, а один долговязый и сухопарый варвар был абсолютно гол. Не считая меча и прочего воинского снаряжения.
Джерин слышал, как за его спиной нарастает воинственный гул. Он знал, что его людям не терпится наброситься на трокмуа. Но ему не хотелось сейчас вступать в бой, по крайней мере с этими дикарями. Силы обоих отрядов были практически равными. Даже если ему удастся одержать победу, он уже не сможет отбиться от очередной банды лесных разбойников, которая обязательно появится у него на пути.
Трокмэ, казалось, одолевали те же сомнения. Их поведение крайне озадачило Лиса. Обычно дикари-северяне сначала кидались в бой, а уже потом размышляли, стоило ли это делать. Не веря своим глазам, он наблюдал, как их предводитель затрубил в рог. Раздавшийся звук был протяжным. Джерин, даже не будучи трубачом, узнал этот сигнал. Он означал приглашение к переговорам.
Он махнул рукой в знак согласия, слез с повозки и один пошел в поле, не обращая внимания на возмущенные возгласы своих людей. Возмущение, впрочем, быстро затихло после того, как Вэн объявил:
— Кто еще хоть что-нибудь вякнет, будет иметь дело со мной.
Его огромная ручища, сжимавшая в кулаке насквозь пропитанную потом кожаную рукоять булавы, напрочь отбила у горячих голов желание ему перечить.
Северянин встретил Джерина где-то на полпути от отряда к отряду, предупредительно демонстрируя пустые руки. Неожиданно пухлый для лесного разбойника, но обладающий кошачьей грацией, трокмэ низко поклонился и сказал: