Джоди снова проспала. Она бежит вниз по лестнице, на ходу застегивая блузку, и видит, что бабушка приготовила ей завтрак. На столе — омлет, две половинки грейпфрута и английский чай.
— У меня нет времени, — объясняет Джоди, натягивая черные ботинки. — Я опаздываю в школу.
— Я хочу с тобой поговорить, — останавливает ее Элизабет Ренни.
Джоди перекидывает холщовую школьную сумку через плечо. На шее девушки — розовые бусы, которые ей не особо нравятся. Подарок Джеймса, блондина.
— Я вернусь к четырем, — говорит Джоди, — если не будет репетиции хора.
— Сядь, — настаивает Элизабет Ренни.
Джоди вздыхает и плюхается на стул. Сумка соскальзывает с ее плеча на пол. Джоди слышит, как подъехала машина Джеймса, и почему-то ее бесит, что он ждет на улице.
Элизабет Ренни подготовилась к разговору, но надеется, что это не слишком заметно. Она тщательно оделась и, возможно, выглядит слишком торжественно в черном шерстяном платье и туфлях на каблуках. Под воротником у нее гранатовая брошка в форме собачки.
— Я бы предпочла, чтобы ты гуляла по ночам в выходные, — говорит Элизабет Ренни.
Джоди поднимает взгляд на бабушку.
— Разве не лучше гулять в пятницу, а не в понедельник, когда надо рано вставать? Так ты сможешь отоспаться в субботу.
Джоди прочищает горло. Она знает, что вчера была очень осторожна. Возможно, нашумела утром, возвращаясь. Или ее выдали чертовы кошки, которые потащились за ней наверх.
— Разве я не права? — спрашивает Элизабет Ренни.
— Да, конечно, — соглашается Джоди.
Она внимательно разглядывает бабушку, чтобы убедиться в отсутствии сарказма.
— Что ж, тогда договорились, — обрадованно заключает Элизабет Ренни.
— Только не думай, будто я влюблена, — внезапно произносит Джоди. — Он нормальный парень, но замуж за него я не пойду.
— В наше время… — начинает Элизабет Ренни, но Джоди перебивает ее.
— Девушки не бросались на первого встречного, — презрительно говорит она.
— Девушки верили, что влюблены, — возражает Элизабет Ренни.
Джоди смотрит на свои руки. Красная «тойота» уже давно у подъезда; раздается нетерпеливый гудок.
— Как бы мне совсем не опоздать, — говорит Джоди.
Элизабет Ренни хочет, чтобы внучка ушла. Она заговорила о ночных похождениях Джоди только потому, что временно ее опекает. А сейчас понимает, что Джоди не сможет остаться, если завалит учебу.
— Не волнуйся, — импульсивно говорит Элизабет Ренни. — Ты влюбишься.
— Я не волнуюсь, — холодно откликается Джоди. — Я никогда не волнуюсь.
Она хватает куртку с крючка и выходит на улицу. Садится в «тойоту» и хлопает дверью. Раньше Джоди считала бабушку не человеком, а предметом мебели, который приходится обходить по ночам. Ей наплевать, что думает бабушка. Она ни за что не расстроится. Она прикажет Джеймсу остановиться по дороге в школу — купить банку диетической колы и сигарет. Он полностью в ее власти. Он раб того, что она делает с ним наедине, если захочет. Кто знает, может, они вообще не доберутся до школы. Конечно, теперь ее ночные похождения уже не будут прежними. Но она ограничивает свидания пятницами и субботами не потому, что бабушка попросила, а потому что устала от Джеймса. Через некоторое время она начинает старательно его избегать. И лишь поэтому останавливается купить воскресных газет для бабушки по дороге домой после субботней ночи. Газета в руках — отличный повод не касаться Джеймса.
Нельсон лежит на полу веранды, пока Вонни работает. Вонни почти чувствует боль в его негнущихся подагрических лапах, когда пес потягивается, чтобы принять удобную позу, которая вечно ускользает от него. Время от времени он подходит и кладет свою большую голову на колени Вонни. Сонно смотрит на нее. Его мутные из-за катаракты глаза светятся на солнце фосфорической зеленью.
Нельсон привык ходить за Вонни из комнаты в комнату. Иногда она спотыкается о него. Ей приходится счищать засохшую глину с его шкуры всякий раз, как он следует за ней на веранду и ложится рядом с бочкой сырой глины. Возможно, она разрешает ему таскаться за собой и путаться под ногами, потому что Нельсон похож на нее саму. Так же чувствителен — «чуток», сказала бы мать Вонни, Сюзанна. «Слишком раним», сказали бы другие. И Вонни, и ее пес склонны принимать на себя чужую боль. Если Саймон бьется в истерике, Нельсон скулит в углу. Если кто-нибудь ушибет палец на ноге, Нельсон начинает хромать и лижет лапу.