Гости еще не прибыли, свечи в канделябрах не зажгли, и гирлянды на елке не горели. На улице под снегопадом смеялись и кричали дети, и я подошел к окну, чтобы полюбоваться, как они играют до начала праздника.
Но затем я услышал какой-то звук, взглянул вверх и широко распахнул глаза: Октавия свисала с перил второго этажа.
– Тави! – невольно вырвалось у меня.
Сжимая игрушечный меч в одной руке, она держалась за перила другой, ее личико исказилось от гнева.
Внезапно Октавия сорвалась и начала падать, я ахнул, бросился вперед и успел подхватить ее на руки.
– Проклятье. Какого черта?! – С бешено колотящимся в гребаном горле сердцем я прижал девочку к груди и крепче обхватил ее маленькое тельце, впиваясь ногтями в черный расшитый пиратский сюртук и кожаные сапоги.
А затем наткнулся на ее хмурый взгляд.
– Ты в порядке?
– Я перережу тебе глотку, грязный пес! – И она притиснула пластиковое лезвие меча к моей шее.
О господи. Я закатил глаза.
Я перекинул ее через плечо, направляясь на кухню.
– А ты определенно дочь своего отца, – поддразнил я.
Никакого осознания угрожающей ей опасности. И ноль осторожности.
– Отпусти меня!
– Ни за что, – возразил я. – О чем ты только думала?
– Я подкрадывалась к этому гаду! – объяснила девочка, пытаясь вывернуться и вырваться. – Он пытается переманить мою команду!
Я вошел в кухню, лавируя между обслуживающим персоналом, и плюхнул Октавию на боковую стойку, где она никому бы не помешала.
– Тебе нужно быть аккуратнее. – Я посмотрел в ее черные глаза. – Ты поняла?
Девочка нахмурилась, и над ее правым глазом обозначился шрам, полученный ею в два года в результате падения.
– Родители вряд ли обрадуются, если ты разобьешь свой маленький череп. – Я приблизился к холодильнику, достал упаковку с соком и проткнул запечатанное отверстие соломинкой. – Твой папа такого не переживет. Ты знаешь, как сильно все тебя любят?
– Я ничего не боюсь.
Я уставился на ребенка. Такие разговоры могли завести на темную сторону, хорошо мне знакомую.
Я подошел к Октавии и вместо того, чтобы дать ей сок, водрузил упаковку на стойку и положил ладони по обе стороны от девочки.
– Посмотри на меня, – сказал я. – Конечно же ты ничего не боишься. Но страх и осторожность – две совершенно разные вещи. Если с тобой когда-нибудь что-то случится, твой отец этого не переживет. Ты это понимаешь?
Пятилетняя малышка недоуменно заморгала.
– Настоящий капитан подает пример. – Я постучал пальцем по ее макушке. – И он всегда думает головой, ясно? Когда-нибудь ты поймешь, что твоя жизнь может измениться в одно мгновение. Осторожность – это разумно, а разумные люди выбирают более безопасный путь.
– Но как определить разницу между страхом и осторожностью? – спросил вдруг кто-то.
Я выпрямился и увидел застывшего на пороге Дэймона. Он приоделся для сегодняшнего вечера – надел черные брюки и начищенные ботинки, уложил волосы. Но пиджак и галстук отсутствовали, а рукава белой рубашки были закатаны.
– По опыту, – задумчиво ответил он за меня и подошел к стойке.
Я невольно напрягся, поскольку методы воспитания являлись еще одной областью, в которой мы с Дэймоном сильно расходились во мнениях. Если бы дело касалось кого угодно, кроме членов моей семьи, мне было бы плевать, но Джетт и Мэдс привыкли к более строгой дисциплине, и мне становилось все труднее и труднее объяснять, почему детям Дэймона разрешают висеть на стропилах.
– И опираясь на мнение опытных людей, – возразил я, когда Дэймон подхватил дочь на руки.
Тот взглянул на Октавию, приподняв бровь.
– Он имеет в виду людей, которые подчинились правилам и потеряли способности к воображению.
Я прикрыл глаза.
– Папа разрешает тебе самостоятельно переходить дорогу? – спросил я у девочки.
Она потягивала сок через соломинку, даже в таком юном возрасте понимая, что не стоит ввязываться в глупые ссоры.
– В общем, как я уже сказал… – Я горько улыбнулся Дэймону. – Нужно слушать людей, которые знают больше.
– И как определить, кого стоит послушать? – спросил он Октавию, хотя на самом деле просто пытался вывести меня из себя. – Никак. Слушай себя, детка.
– А пока ты это делаешь, – выпалил я, – не забудь напомнить себе, что выбор имеет последствия, с которыми придется жить всю оставшуюся жизнь. Но, прислушавшись к мнению мудрых людей, ты сделаешь лучший выбор.