- Приготовься, и быстро, - сказала она дворфу. - Твой молот и мифриловая кольчуга.
- Девочка?
- Прислушайся к ним, - сказала ему Кэтти-бри. - К Думатойну. Он знает. - Бренор закрыл глаза и ушел в себя. Он представил трон, и взошел на него, вспоминая ощущение и звуки богов.
Как и Кэтти-бри, он начал петь, у нее была смесь песен, мелодия Миликки и потусторонние звуки плана огня, а у него песня рабочих и шахтеров, с дворфьим акцентом, это была древняя песня, когда-то отзывавшаяся эхом от этих самых стен, утраченная для мира в веках.
Кэтти-бри поцеловала рубины на шлеме, и бросила его в огонь. Она обернулась к Бренору и указала на щипцы, и дворф быстро подал их ей. Она повернулась и достала топор с многочисленными зазубринами от прошлых битв.
Его ручка немного дымилась, но казалась удивительно целой.
Кэтти-бри взяла его, и осмотрела накаленный металл. Она положила его перед Бренором, который уже начал покрывать его слоями серебра, затем постучал молотком, напевая свою песню все это время.
Затем достали щит, и дерево казалось немного более темным, но снова целым, однако металл вокруг края древесины пылал оранжевым, а рельеф пенящейся кружки, казался как будто более глубоким. Кэтти-бри присматривалась к нему мгновение, затем рассмеялась и наложила на него чары, а потом положила его рядом с Бренором на рабочий стол.
Бренор только-только начал работу над щитом, укрепляя армирующие полосы, в то время как женщина уже доставала накаленный шлем и те рубины пылали как-то по другому, по живому, и, действительно, в них явно горел маленький огонь. Рога казались нетронутыми, так же, как и кожаная подкладка внутри.
Кэтти-бри не положила его рядом с Бренором. Не было никакой нужды. Она опустила его в бочку с водой рядом с печью, и дала ему остыть, оттуда сразу, с сердитым шипением, повалил горячий пар.
Затем, пока Бренор продолжал петь и работать, женщина быстро надела ему на голову шлем.
И лицо Бренора озарилось глубокой радостью, и он поднял свой топор.
Он пел и повсюду разбрасывал мифриловые хлопья.
Рубины пылали, и Бренор слышал их зов. Он произнес слово, которое он не понимал, хотя Кэтти-бри, конечно, понимала, и она кивнула в сторону рубинов, горящих внутренним огнем.
Верхушка топора Бренора вспыхнула.
Но пламя было даровано топору не для того, чтобы его уничтожить, а для того, чтобы наполнить его силой, и зачаровать оружие, познавшее столько сражений.
Бренор перекинул щит на другую руку и силой мысли погасил пламя топора.
- Теперь мы можем идти, эльф, - сказал он, как будто выходя из транса. - Да, теперь мы можем идти.
Дзирт просмотрел на Амбру, которая качала головой, явно испуганная, развернувшейся перед ней сценой. Он похлопал ее по плечу и указал в сторону огромного поверженного драука и его, а точнее ее оружия, лежащего на земле перед ним.
С визгом Амбер Гристл О'Мол кинулась к своему любимому Крушителю Черепов, а когда она вернулась к группе, она просительно посмотрела на Бренора и печь.
- Нет, девочка, - сказал дворф. - Не сейчас. Я не понял, что только что произошло, но я не просто стучал по наковальне.
- Это был подарок, - сказала Кэтти-бри. - Тебе. Подарок дворфьих богов, подарок от Гонтлгрима. Она сделала паузу и тем самым привлекла заинтригованные взгляды к своему отцу. - И это была просьба.
Бренор кивнул. - Да. Соглашение, которое я с радостью принял.
- Просьба? - вместе спросили Реджис и Вульфгар.
- У нас длинная дорога, - ответил им Бренор и пошел прочь. – Еще очень многое предстоит.
Другие пошли за ним, Дзирт замыкал колонну.
Он несколько раз оглядывался назад, к отсеку предтечи, думая о Далии, думая об Энтрери. Действительно смерть эльфийки ужалила его больше, чем он мог ожидать. Возможно, он действительно никогда не любил ее, конечно же, не так как он любил Кэтти-бри, но он заботился о ней, и глубоко.
Она в лучшем месте, надеялся эльф. В конце концов, возможно, Далия нашла покой.
И последние слова Энтрери звенели радостным отголоском в его сердце. Ему было жаль, что человек не ушел вместе с ними из этого пока что проклятого места.
Дзирт приободрился, уверенный в его умении выживать и изобретательности, уверенный, что он снова увидит Артемиса Энтрери.
Эпилог
«Я стал свидетелем поразительных вещей,» Громф Бэнр услышал в своей голове взволнованный голос. Одно это насторожило архимага, значит, действительно, произошло что-то потрясающее, поскольку, разве этот иллитид когда-нибудь волновался?