Мне хотелось сказать им, что я этого избежал.
И так, в этом окольном рассуждении, ставшим признанием, описание Кэтти-бри моего бремени, в конечном счете, прозвучало для меня правдоподобно. И, таким образом, если бы я не был связан собственным опытом и неуверенностью, которая следует за мной на каждом шагу из Мензоберранзана, даже эти многие десятилетия спустя, выражение моего лица, вероятно, напоминало бы выражение Бренора.
Договор в Ущелье Гарумна был ошибкой? По сей день, я все еще не знаю, но я считаю, сейчас, в свете этого обсуждения, что моя неоднозначная позиция опирается больше на предотвращение страданий дворфов, эльфов и людей Серебряных Пустошей, и меньше на благо для орков. Ибо в своем сердце я подозреваю, что Бренор прав, и что вновь обретенное понимание Кэтти-бри природы орков подтверждается происходящим в Серебряных Пустошах. Королевство Многих Стрел существует, но, как утверждает Бренор, мир, которому оно способствует является фиктивным. И, возможно, я должен признать, что мир только содействует оркам налетчикам и дает им больше свободы, чем, если бы Многих Стрел не существовало.
Тем не менее, со всеми откровениями и прозрениями, это больно, все это, и, очевидно, что решение кажется мне пропастью, слишком большой, чтобы перепрыгнуть. Бренор готов пойти в Мифрил Халл, поднять дворфов и собрать армию, и с этим войском начать открытую войну с Королевством Многих Стрел.
Бренор полон решимости начать войну. Он столь решителен, что он будет стараться не замечать страдания, смерть, болезни и несчастья, которые такой конфликт принесет земле, для того, чтобы, как он выражается, он мог бы исправить ошибку, которую он совершил сто лет назад.
Я не могу начать войну. Даже если я приму то, что заявила Кэтти-бри, даже если бы я верил, что каждое ее слово пришло из уст самой Миликки, я не могу начать войну!
Я не начну, говорю я, и я боюсь, и при этом я не позволю это сделать Бренору. Даже если его слова о природе орков верны, и, вероятно они верны, текущая ситуация все еще, по моему мнению, лучше, чем открытый конфликт, которого он так желает. Быть может, я обязан осторожности своему бремени личного опыта, но Бренор связан виной, дворф хочет попытаться все исправить, в этом он видит свой шанс на искупление.
Это облегчит бремя?
Вероятно, лишь усугубит.
Он стремглав побежит к страданию, для себя, его наследия и всех добрых людей Серебряных Пустошей. Это мои опасения, и, таким образом, как друг, я должен его остановить, если смогу.
Я могу только содрогнуться от перспективы этого курса, ибо я никогда не видел Бренора более решительным, более уверенным в своих шагах. Я должен попытаться его отговорить, но, боюсь, что мы, возможно, дойдем до драки!
Как, на самом деле, я боюсь, своей дороги обратно в Мифрил Халл. Мой последний визит был неприятным, ибо мне больно осознавать, что я, следопыт, открыто работал против дворфов и эльфов в интересах орков. Ради «мира», говорю я себе, но, в конце концов, эта уловка может быть справедливой, если замечание Кэтти-бри и заявление Миликки не соответствуют действительности. Если орков не причислять к разумным существам, рожденным с возможностью выбора пути, то...
Я пойду за Бренором в Мифрил Халл. Если орки налетчики так распространены, как настаивает Бренор, то, я уверен, что найду хорошее применение своим клинкам, и, вероятно, на стороне Бренора, бдительные охотники ударяют без колебания или чувства вины.
Но я не начну войну.
Эта пропасть слишком широка.
Я ошибаюсь, в надежде, что решение будет принято за нас, прежде чем мы вообще приедем? В надежде, что Королевство Многих Стрел безоговорочно подтвердит точку зрения Кэтти-бри?
- Где детская комната! - я слышу ее снова, часто в своих мыслях, с таким давним дворфьим акцентом, и с яростью, подобающей дочери Короля Бренора Боевого Топора. И хотя Кэтти-бри сохраняла этот акцент на протяжении многих лет, и могла с ним бороться, на этот раз ее радость прозвучала болезненно в моих ушах.
А как насчет Нойхайма, гоблина, которого я когда-то знал, он казался порядочным и не заслужил своей суровой судьбы?
Или, на самом деле, я говорю как насчет Дзирта?
Я хочу опровергнуть послание Миликки; однажды я утверждал, что богиня это то, что находится в моем сердце, имя того, что я знал, будет справедливо и правильно. А теперь я так отчаянно хочу это опровергнуть, и все же я не могу. Возможно, это горькая правда Фаэруна, что гоблиноиды и злые великаны просто злые, от природы, а не из-за воспитания.
И вероятно, мое восприятие этой правды было искажено моим собственным решительным побегом с, казалось бы, неизбежного пути, на котором я родился, и должен был по нему следовать, и, возможно, искажено опасными способами.