Деймон улыбнулся.
– С тех пор, как я вернулся в Лондон, я не пропустил ни одного спектакля с твоим участием. И каждый раз, видя тебя на сцене, я все больше и больше ругал себя за то, что так нелестно отзывался о твоем таланте. В свое оправдание могу сказать лишь одно. Меня ввело в заблуждение то, что я встретил тебя в составе жалкой труппы бродячих актеров. Что заставило тебя присоединиться к ним?
– Долг. Дела у труппы шли очень неважно.
– Да я уж и сам заметил, – сухо сказал Деймон.
– Труппой руководит мой дядя, и он упросил меня присоединиться к ней летом на несколько недель, чтобы увеличить сборы. У меня сердце не лежало к этому, но я не могла отказать.
– Почему?
– По той же причине, по какой ты терпишь выходки Кассандры. Он мой родственник, и я обязана ему помогать.
Деймон про себя порадовался совпадению их взглядов на вопрос ответственности перед семьей. Он собрался было заключить Лили в объятия, но она вдруг недовольно нахмурилась.
– Но почему ты упорно не желал приходить на спектакли с моим участием в Бате?
Деймон закрыл глаза. Никогда и ни с кем он не обсуждал то трагическое происшествие, воспоминания о котором долгие годы преследовали его. Но сейчас он понял, что должен все рассказать Лили, чтобы она поняла, почему он старательно избегал ее выступлений и почему так вел себя в тот день, когда она уехала из Хокхилла.
Открыв глаза, он сел в кровати.
– По той же причине, по которой я всеми силами пытался отговорить тебя ехать в Лондон. – Деймон подложил за спину подушку. – Тебе когда-нибудь доводилось слышать об актрисе по имени Пег Маккей?
– Она была моей подругой, – мрачно произнесла Лили.
Выражение ее лица свидетельствовало, что ей уже известна история, которую все считают правдивой. Однако истина известна только ему одному, и он еще ни с кем ею не делился. Поверит ли ему Лили?
– В таком случае тебе известно, какой очаровательной милашкой была Пег. Мы познакомились, когда она выступала в Эксетере. Пег твердо решила стать моей возлюбленной. Не то чтобы она испытывала какие-то чувства ко мне лично – подобно Ионе Лоусон, ей хотелось добиться известности, завоевав сердце «короля гримерных».
Спокойный голос Деймона был полон самоиронии, но Лили слишком хорошо его знала, чтобы не понять, что он испытывает на самом деле.
– Я не имел ничего против того, чтобы ублажить Пег. К несчастью, она… – Деймон умолк, словно подыскивая наименее обидные слова, – …не отличалась особым актерским дарованием.
Лили вынуждена была признать правоту его слов. Пегги была великолепна в одной роли – в роли Малышки Пикл, но, сколько она ни пробовала себя в других пьесах, результат оказывался плачевным. Однако это не имело особого значения, когда ей приходилось выступать перед непритязательной провинциальной публикой, любившей Пег за ее живую, кипучую натуру. Именно это, а не весьма скромный актерский талант привлекало зрителей на спектакли с ее участием.
– К несчастью, я неосмотрительно сообщил Пег, какое невысокое впечатление произвела на меня ее игра. Я не хотел ее обидеть, но она не отставала от меня, требуя восхищения и похвал с моей стороны.
Да, печально подумала Лили, Пег была такой. Всегда недовольная услышанными отзывами, она добивалась от своих поклонников цветистых, напыщенных комплиментов и обижалась и даже впадала в истерику, когда ее чаяния не оправдывались.
Пылкая натура Пегги имела и оборотную, черную сторону. Потерпев неудачу, девушка впадала в глубокую бездонную меланхолию, из которой ее не могли вытащить ни Лили, ни другие подруги.
– Поняв, какого невысокого мнения я о ее актерском даровании, – продолжал Деймон, – Пег вбила себе в голову, что должна доказать мне, как я ошибался. И в конце концов я от всего сердца пожалел о том, что имел несчастье видеть ее на сцене.
Лили нахмурилась.
– И ты, думая, что я такая же бездарная актриса, как и она, избегал представлений с моим участием?
Черные глаза Деймона молили о понимании и прощении.
– Я же обещал, что не стану тебе лгать, а я свое слово держу.
Да, он прав. И это признание заставило Лили еще глубже почувствовать, как сильно она любит этого удивительного человека.
– И все же я не понимаю, какое отношение имела Пегги к твоему категорическому нежеланию отпустить меня в Лондон.
– Чтобы доказать мне, что я ошибался, Пег решила во что бы то ни стало добиться пробной роли или в «Друри-Лейн», или в «Ковент-Гарден». Она бы ни за что не успокоилась до тех пор, пока не добилась бы своего. – Деймон отвернулся к обитой пестрой тканью стене. – К тому времени она мне так надоела, я настолько устал от бешеных перепадов ее настроения, что был готов избавиться от нее любыми способами. И все же я попытался отговорить Пег от поездки в Лондон, так как понимал, что критики разгромят ее в пух и прах, и это будет концом ее карьеры.
По той же самой причине Лили настаивала на контракте, отвергая приглашения выступить в пробной роли.
Деймон снова повернулся к ней.
– Я предупредил Пег, что, если она уедет в Лондон, между нами все будет кончено. Я надеялся, что это ее остановит, но она лишь еще больше распалилась. Она была убеждена, что станет звездой лондонской сцены и после этого я сам приползу к ней. Увы, сбылись мои самые худшие опасения. Пег провалилась в пробной роли, и критики были безжалостными.
– А ты сдержал свое слово, не захотел даже видеть ее, после чего она покончила с собой.
Он грустно вздохнул.
– Нет, Пег даже не сделала попытки связаться со мной. Полагаю, она не находила себе места от унижения. Я в то время был в Хокхилле, и лондонские газеты с критическими отзывами дошли до меня только через несколько дней. Прочтя их, я не на шутку встревожился, сознавая, что Пег может решиться на все.
Учитывая то, как отчаянно Пегги стремилась к славе и признанию и как тяжело переживала любое критическое замечание, Лили прекрасно понимала его тревогу.
– Я немедленно отправился в Лондон, но было уже слишком поздно. Пег наложила на себя руки из-за разгромных статей критики, а не потому, что мы с ней расстались. – Деймон смело встретился взглядом с Лили. – Она оставила предсмертную записку, где прямо сказала об этом, однако содержание этой записки не стало достоянием гласности.
А людская молва возложила всю вину на Деймона! Лили нежно коснулась его руки, и он сразу же накрыл ее руку своей.
– Когда ты объявила, что отправляешься в Лондон, – печально закончил он, – мне показалось, я заново переживаю тот старый кошмар.
– Ты считал меня достаточно слабой, чтобы покончить с собой в ответ на плохие отзывы критиков?
– Нет, но ты ошеломила меня своим известием. Мы были так счастливы в Хокхилле, и я понятия не имел, что ты собираешься уезжать в Лондон. Я был сам не свой, и больше всего на свете мне хотелось избавить тебя от боли и страданий.
Деймон поднес ее руку к губам.
– Мною в тот день двигали лучшие побуждения, – грустно заключил он, целуя ее, – но претворил я их в жизнь хуже некуда. Возвращаясь после встречи с мировым судьей, я собирался рассказать тебе про Пег, но ты устроила прощание на людах.
При воспоминании об этом Деймон нахмурился.
– Я до сих пор не могу понять, зачем ты это сделала. Такое коварство в духе Оливии.
– Ты решил, мною движут какие-то корыстные цели? – воскликнула Лили. – Но в чем же именно ты мог меня заподозрить?!
– В том, что ты стараешься любыми средствами вынудить меня жениться на тебе, – прямо заявил Деймон. – А ты знаешь, как я отношусь к хитрым, корыстным женщинам.
– Да, и после того, что тебе пришлось перенести по вине Оливии, мне трудно тебя в чем-либо винить. Но у меня и в мыслях не было ничего подобного. Я просто боялась, что, оставшись с тобой наедине, не смогу устоять перед твоими уговорами и останусь в Хокхилле, хотя из-за этого мне пришлось бы потерять все, к чему я так долго стремилась.
Лили взглянула на раскиданные в беспорядке постельные принадлежности, и ее лицо залила краска.