Не хотели замечать, сколько он сделал для Грузии, которая всегда была в особых условиях — при всеобщем дефиците в стране продовольствия республика никогда не ощущала недостатка в продуктах. Во время войны Патриарх дал тайное указание Берии, чтобы грузинских бойцов и командиров старались не посылать на передовую. А после окончания войны вождь приказал переделать фотоснимок солдат, водружающих флаг над Рейхстагом, включив в него грузина Кантарию. И при этом ещё выбрал для тиражирования вариант, где флаг устанавливает Кантария, а русский солдат Егоров где-то внизу укрепляет этот флаг. Патриарх потому и сделал Берию самым приближенным лицом, поскольку только с ним он мог откровенно обсуждать и проводить в жизнь мероприятия, по особому патронированию вождём Грузинской республики.
Ничего не хотели принимать во внимание, и по-прежнему он чувствовал к себе высокомерное, пренебрежительное отношение грузинской интеллигенции. Подслушивающие устройства, а также сексоты, внедрённые во все слои советского общества, регулярно докладывали ему, какие разговоры ведутся в тбилисских гостиных и даже в супружеских спальнях. И не смотря ни на что, он не мог решиться на особые меры, не мог себе позволить провести тот сокрушительный разгром, который провёл в тридцатых годах в среде русской интеллигенции. Кроме того, он всегда помнил о не забытом на Кавказе обычае «кровной мести». Поэтому он и не любил приезжать в Грузию.
В России Патриарх чувствовал себя гораздо уютнее. На демонстрациях он вглядывался в лица своих ликующих подданных и пытался понять, насколько искренни выражения их чувств. Не является ли это всеобщее ликование только результатом страха перед грозящими отступникам карательными мерами? Не обманывают ли его спецслужбы? Но нет — все демонстранты с неистовым энтузиазмом приветствуют своего вождя, отталкивая друг друга, поднимают детей, чтобы те могли лучше видеть «любимого отца всех народов», мудрейшего человека на земле, доброго, всевидящего, непогрешимого, неустанно пекущегося о счастье всех людей своей страны.
Ещё в юности Патриарх вычитал и навсегда запомнил высказывание Наполеона, что для укрепления власти всякий народ нуждается в Боге и религии. Он дал народу религию — веру в светлое коммунистическое будущее, а Богом назначил себя, «понимающего и справедливого вождя — отца всех народов Советского союза». И страна с энтузиазмом радостно приняла и Бога, и эту религию.
Прожит такой огромный, непростой кусок жизни, а сколько раз всё висело на волоске. Патриарх уничтожил практически всех своих сверстников, бывших свидетелями его жалкого детства, а также бесшабашной юности, и воспитал новое поколение, которому с пелёнок вдалбливали идею о его мудрой исключительности. Выросла молодёжь, которая с фанатичной преданностью верила в него, в великого и доброго вождя, ведущего страну, не смотря на постоянные происки врагов, к благополучию и могуществу.
И вот перед ним плоды этой широкомасштабной целенаправленной работы! Патриарх каждый раз получал огромное наслаждение от созерцания на демонстрациях ликующего моря людей, от множества прославляющих его транспарантов, цветов, бесчисленного количества своих портретов и простаивал на трибуне мавзолея по 5–6 часов, пока шли демонстранты — пусть видят воочию своего любимого вождя, потом будут об этом рассказывать внукам. Ему даже нравилось, что у некоторых демонстрантов, особенно у женщин, восторги почитания его — обожаемого вождя народов — принимали характер, граничивший с истерическим безумием.
Последнее время ему уже было тяжело стоять так долго, и, кроме обычной скамеечки для увеличения роста, ему стали подставлять еще и высокую скамейку, чтобы он мог на ней незаметно сидеть.
Это сейчас он может пожинать плоды своих усилий. А какой трудный путь пришлось пройти по извилистой и каменистой дороге к власти. Сколько раз он приходил в отчаяние, казалось, что всё рушится и это конец — дальше развенчание, унижения, мучительная смерть. Но он, несмотря ни на что, помня предсказание старой ассирийки, веря в свою звезду, находил в себе новые силы и с вновь обретённым мужеством снова бросался в битву, умело используя ошибки и промахи своих противников.
Патриарх, уверовав еще с детства в своё исключительное предназначение, знал, что удача не оставит его. Он был трезвым человеком, и пусть ему не хватало образования, но он с самого начала не верил в утопическую ленинскую идею построения коммунистического государства по иерархической системе Платона: «правители-мудрецы — воины и чиновники — крестьяне и ремесленники». Поэтому на всякий случай визуально он старался держаться от Ленина подальше.