Деловой человек, отметил Феликс, прислушиваясь к ровному, скупому на интонации голосу, цедящему слова, — в полумраке, заполнявшем зал, они как бы сочились тонкой ледяной струйкой. Деловой, уверенный в себе… И эти линялые джинсы, эти квадратные черные очки… Ему вспомнилось, как, подрулив к Дому культуры, Карцев сам перетаскивал и устанавливал проектор, как ловко и быстро исправил какую-то неполадку в нем, орудуя сильными волосатыми руками. Деловой парень… подумал Феликс. И от него пахнет потом и бензином, вспомнилось ему, как от тех шоферов…
И все-таки, сказал он себе, и все-таки… Эти небоскребы из стекла и стали, виллы над водопадами… Райт, Корбюзье… А теперь еще и Нимейер?.. Ну, так я и предполагал, в конце концов он и до Нимейера добрался… Но разве он не чувствует, что здесь все это звучит по меньшей мере неуместно?.. Именно здесь?..
Не надо было слушать Айгуль, подумалось ему с досадой. Сидел бы теперь у себя в номере и раскладывал пасьянс… Пасьянс, который никак не сходится, черт бы его побрал. Но в том, что говорил Жаик, что-то есть… Что-то в этом есть. По крайней мере, тут есть о чем подумать, за что уцепиться… А еще лучше бросить весь этот пасьянс, эти бумажки, выписки — и пойти к морю… К морю, на берег…
Щелкнули рубильники, вспыхнул свет.
— Мне хотелось познакомить вас с образцами современного зодчества, — сказал Карцев. — С теми образцами, которые мне самому посчастливилось увидеть в прошлогодней поездке. Прошу прощения за то, что некоторым это знакомство могло показаться неполным.
Он помедлил, словно ожидая чьих-то возражений.
А он еще и пижон, этот Карцев… Феликсу казалось, что ирония в голосе Карцева адресована именно ему. «Прошу прощения…» Нет, явный пижон…
— Переходим к основной части нашей встречи. — Карцев негромко и коротко бросил что-то двум помощникам, с которыми был в музее. Во время демонстрации слайдов они оба сидели за проектором.
Втроем они произвели кое-какие замены. Девушка поднялась на сцену боковой лесенкой — по чересчур прямой, напряженной спине было заметно, что ее смущают обращенные на нее взгляды, — сняла с металлической стойки экран и повесила вместо него широкий, скатанный в трубку ватман, перехваченный посредине ремешком. Юноша вынес на вытянутых, подрагивающих от усилия руках откуда-то из-за кулисы вторую стойку — деревянную, громоздкую, очевидно, привычную для этой сцены и зала, но сейчас, рядом с привезенной, поблескивающей никелем, выглядевшую особенно убого… На ней Карцев укрепил еще одну трубку, также перетянутую ремешком.
— Переходим к проекту застройки вашего города, — сказал он, подождав, пока ассистенты удалились, и поправил очки. — Проект подготовлен у нас в мастерской. — Он шагнул к металлической стойке. Рука его, расстегнув ремешок, на короткое мгновение замерла, и в голосе, монотонном и ровном, что-то дрогнуло.
Он все-таки волнуется… Феликс ощутил при этой мысли удовлетворение и — бог знает отчего — передавшееся и ему беспокойство.
Карцев медленным взглядом окинул зал. Четырехугольные стекла его очков сверкнули.
— Так будет смотреться ваш город со стороны моря… — Он ловко, почти артистическим движением сдернул ремешок.
Трубка развернулась, опадая под тяжестью прикрепленной к низу рейки.
По рядам прошел шорох, шелест голосов, заскрипели скамьи — казалось, весь зал подался вперед.
— Вот чудо!.. — Айгуль ахнула. — Вы только посмотрите!..
В самом деле, это смотрелось… Смотрелось, что и говорить…
В оранжевых лучах закатного солнца, отливая стекольными бликами, одно за другим поднимались высокие здания. Они шли уступами, вырастая к центру, где дома сгущались, напоминая стройные граненые колонны. На переднем плане, у моря, отражаясь в голубой воде, вытянулся просвеченный насквозь параллелепипед морского вокзала. Чуть в стороне, как бы продлевая линию стоящих на рейде кораблей, устремляясь к небу, парили на тонких опорах многоэтажные здания, напоминающие формой трилистник…
Тут было трудно уловить подробности, детали. Тут увлекал и захватывал общий замысел — его смелость, сила, размах…
Феликсу вспомнилось, как они ехали в музейном «рафике» через весь городок, до исполкома, где Карцев оставил свою машину. Откинувшись на спинку, Карцев пустым взглядом смотрел в окно, на низкие, прижатые к земле домики, на мазанки с плоскими крышами, на пирамиды подсыхающего во дворах кизяка… Смотрел так, будто ничего этого не видел. И не видел часовенки, на мгновение промелькнувшей за поворотом, не видел площади, украшенной львами на высоком крыльце, не видел скалы, плывущей над городом, по блеклосинему небу.