Внутри была прихожая дома, где он вырос. У входа стояли гардероб и вешалка, а сразу за ними коридор делился на две половины. В той, что слева, была дверь в столовую и лестница на второй этаж, в той, что справа — дверь в гостиную и проход в глубину дома, где под лестницей был выстроен кирпичный камин. Искусственный, то есть, электрический — далекий потомок печи, в которой ведьма жарила своих жертв. А между вешалкой и камином в полу зиял черный провал. Люк в подпол, где…
…В темноте одно из тел поворачивает к нему лицо, и в его мясном ландшафте он узнает…
…Жмых споткнулся о какую-то коробку. Она проскользила по паркету, стукнулась о нижнюю ступень лестницы и развернулась боком. Коробка принадлежала телевизору LG старой, еще ламповой, модели.
— Как всегда. Под ноги хоть смотри.
Со второго этажа спускалась мать. Одной рукой держалась за перила, боясь отпустить, в другой несла бутыль, внутри которой плескалась прозрачная жидкость. Глаза прикованы к носкам ног, сползающим по ступеням; круги под ними еще больше, чем в последний раз, когда он ее видел. Просто синие медальоны.
— Она была посреди прохода, — возразил Жмых.
— Это не я. Это твой папаша…
…Белесые шарики глаз, провалившиеся в глазницы. Вокруг глазниц — белесые черви, которые он…
— …Оставил нам на память, — сообщила мать, достигнув твердой земли. Она бережно опустила бутылку на комод волнообразной формы. Там уже стояли две рюмки и блюдце с маринованными корнишонами.
— Ну, бывает, забыл, — сказал Жмых. — Я потом уберу, — добавил он. Мать только хмыкнула.
«Точно, следуй правилам. Не рушь иллюзион».
Жмых подошел к коробке и раздвинул в стороны картонные створки. Телевизора внутри уже не было; он висел под потолком на кухне. Внутри лежала стопка книг в мягких обложках. Сборники сказок, которые он так любил читать в детстве.
Жмых подхватил верхнюю. «Василиса Прекрасная» с иллюстрациями Билибина. Углы страниц загнулись, тыльная сторона обложки протерлась; эту книгу открывали особенно часто. Завороженный, Жмых пролистал ее, пока не нашел иллюстрацию, отпечатанную много лет назад в памяти: хмурая старуха летит в ступе через лесную чащу, и клоки ее седых волос развеваются по ветру.
— Тоже мне, конечно, наследие.
Жмых вздрогнул.
— Ты о чем это?
— Папаша твой, — ответила мать. — Он ведь эту коробку на крыльцо заносил, когда его грохнули.
— Эй, ты че брешешь! — вскочил Жмых, позабыв о сдержанности, и схватил мать за локоть. — Он мою люльку тащил. И меня от пуль собой закрыл!
Мать вздрогнула от крика, но сразу же пришла в себя. Она растянула губы в улыбке.
— Ты чой-то? До сих пор веришь в то, что тебе в детстве рассказывали?
Она поджала губы, будто давила смешок. И Жмых кивнул.
— Ясно, — сказал он, скалясь и продолжая кивать. — Ясно. Опять дуришь мне мозги, ведьма. Я тебя насквозь вижу.
Мать печально улыбнулась. Покачала головой.
— Саш, ты о чем вообще? — спросила она. — Не все в жизни можно свалить на ведьм из сказок. Если б я умела колдовать, думаешь, нам пришлось бы отсюда уехать?
Жмых отпустил ее локоть, и схватился за голову, и сел на пол. Он был готов заплакать, но хотел себя выдать. Мать, видимо, его поняла. Она повернулась к комоду, скрутила крышку с бутыли и дрожащей рукой опрокинула ее содержимое в рюмки.
— Твой отец, знаешь ли, сам кузнец своего счастья, — сообщила она. — Все, что осталось от него, кроме телека, — это долги и девки, с которыми он по ночам шуры-муры водил.
— Ты ведь говорила…
— Мало ли что я когда-то говорила, — отмахнулась мать. — Мишка Боярин, вон, говорил, что будет помогать нам. Вместо этого он только тебя в свои сети заграбастал.
— Эй, я зарабатываю хоть! Ты бы тоже могла, если б бухала не так…
Жмых изобразил жестом, будто хлещет алкоголь из бутылки, а затем махнул рукой. В горле застыла горечь. Мать протянула ему почти до краев полную рюмку. Он посмотрел на дрожащее в ее пальцах стекло и вздохнул.
— В жопу все.
Он встал на ноги, забрал у матери прохладный сосуд и подхватил с блюдца корнишон.
— За что хочешь выпить? — спросила мать.
— Тебе-то все равно, за что? — съязвил Жмых, но все же задумался и произнес уже всерьез:
— За то, чтобы я вернулся…
…Тело сползает с крюка…
— …Живым.
— Благослови тебя Господь, Сашенька.
Они синхронно занюхали маринад и опрокинули рюмки. Горло обожгло химическим холодом, и Жмых с хрустом надкусил корнишон, чтобы его заглушить. Он стукнул рюмкой о комод, и мигом позже услышал стук…
…Потому что тело упало на землю…
…Под полом.
— Саш, может, побудешь еще? — спросила мать, но, конечно, это был его вопрос.