— Тысяча благодарностей, — потому что не будь этого поджога, он не узнал бы самой важной правды в своей жизни: Бог любит силу.
Безумие есть метод
Боря Ягодин был человеком труда: он разгружал ящики на складах в пригородах Ульяновска. Приходя домой, он брался за гитару и разучивал на ней любимые песни, которые пели на его пластинках рокеры семидесятых. Впрочем, его пение вы уже не услышите: в один вечер бритый наемник с татуированным затылком вышел поднялся за ним по подъездной лестнице и пустил в него две пули.
Первая из них пробила корпус гитары, которую он нес с квартирника и которой в испуге заслонился от выстрела. Вторая попала Боре точно в лоб. Человек труда любил поставить на черное — и в итоге этот цвет стал всем, что он мог увидеть.
Спустя год Шустрый точь-в-точь повторил этот заказ, потому что того потребовала ведьма. Боря не успел закрыть дверь избы, которая в очередной петле обросла бело-кремовым сайдингом, и Шустрый выбил ее ногой. Он зашел в прихожую, наполовину занятую кирпичной печью, и увидел, как жилистый человек с гитарой в руках, которую он принес с квартирника, отступает по коридору. Он выстрелил дважды: один раз сквозь инструмент, другой в голову.
Выйдя на тропу после убийства Кабана, Шустрый вынул магазин из пистолета и пересчитал загнанные внутрь патроны. Насчитал шесть — но в итоге их запас оказался бесконечным. Шустрый не знал, сколько часов (а может, дней? а может, недель?) он провел в неевклидовой петле ведьмы: ледяной диск Луны застыл на небе, словно монета, вдавленная в мерзлую грязь.
Мешки росли под глазами, воронка голода ширилась в чреве, жилы набивались солью, но он продолжал открывать дверь избы, и видеть уже однажды разыгранные им сценарии, и разыгрывать их вновь, — а затем выходить на тропу, ведущую к следующей вариации дома, потому что дом менялся, искажался, трансформировался, мутировал на каждой петле. Словно смещался во времени. Феномен, достойный пленки одержимого документалиста
После смерти Бори избу сменил голый бетонный остов, напоминавший ее по форме. За его дверью пол обрывался вниз на три метра, открывая дно котлована, по периметру которого шел фундамент строящегося здания. Из бетонных перегородок фундамента торчала кольями ржавая арматура, но Кольщика, этого тупорылого стукача, убили не стальные прутья — нет, пинок Шустрого отправил его головой в бетономешалку.
Бандит полминуты пытался выдрать голову, пока не захлебнулся раствором, и в тот же вечер точка перешла к Серьге. На следующий день Шустрый закатил по этому поводу сцену переду Мишкой Боярином: он-то надеялся, что доходы со стройки помогут ему нанять более дорогую сиделку для мамы.
Спустя пару петель дом вырос на еще один этаж; сверху его накрыл козырек фронтона, а в окнах появились пластиковые рамы темно-бурого цвета, чтобы замаскировать их под деревянные. В этот раз стрелял не он — стреляли в него.
Черный внедорожник, пробившись сквозь лесную чащу, вырвался под огни подъездной дорожки. Тонированное стекло заднего ряда съехало вниз, и в нем показалось сдвоенное дуло. Шустрый, будучи шустрым, успел схватить пистолет и броситься на ступени до того, как грохнули стволы обреза и картечь только прошила его плечо и предплечье. Болевой шок заслонил боль, так что он высадил обойму в пассажирскую дверь, перезарядил его неизвестно откуда взявшимся магазином и расстрелял водителя, пытавшегося сбежать с места покушения.
Переступив порог дома, Шустрый нашел на волнообразном комоде в прихожей его ждал сверток бинтов и пузырек со спиртом. Насмешка от ведьмы — но он сцепил зубы, вылил спирт в бинт и приложил жгучее тряпье к сетке ран.
— Ты это для чего себя бережешь, Шустрый? — насмехнулась старуха.
А Шустрый и сам не понимал: водопады в его голове уже размыли русло мыслей, и грязь с берегов извилин мутила реальность, мешая ее с обрывками фантазий. Мешая понимать, что реально, а что нет.
Шустрому казалось, что в какой-то момент он сидел за рулем автомобиля, несущегося сквозь ночь, и вещал Жмыху о том, что память — это реальность, и что его стоит звать Супер-Шустрым. Ему казалось, что он видел ходящего по дереву кота с зелеными глазами, слагавшего баллады об убийствах Шустрого и о том, как ему вырвут горло. Ему казалось, что он наткнулся на дверь с вырезанной на уровне глаз спиралью; когда он потянул ее ручку, в голове вдруг возник орущий мужик с длинными волосами, и дверь захлопнулась наглухо.
— Пардон, это не тебе, — извинилась ведьма, и на этом объяснения кончились.
Еще одна петля привела его в помещение, схожее с залом ресторана: здесь он застрелил придурка, вздумавшего нахамить Боярину в пробке. Придурок вел детский утренник в костюме Деда Мороза; в момент смерти он протягивал кому-то из детей подарок в квадратной коробке, украшенной зеленым бантом.